Война в 16. Из кадетов в «диверсанты»

В этот момент у меня булки сжались так, что я мог перекусить ими кусок арматуры, а в лицо ударил сильнейший жар. У Артиста было так же. Из-за осознания того, что наша машина, которая давно «засвечена» украинскими наблюдателями и корректировщиками, стоит посреди дороги в самом «палевном» месте, пропадало желание дышать. УАЗ простоял там всего минуты две, но украм и этого хватило, чтобы успеть зарядить пушки. Последующие две-три минуты могли бы стать для нас роковыми. Но, слава Богу, детище советского автопрома не допустило этого — под звуки приближающихся разрывов мы выехали из опасной зоны.

— Это топливный насос, походу, забился, — констатировал первоклассный водитель Артист.

На поломке «таблетки» сказалось, скорее всего, моё «экстремальное» вождение по территории цеха. Я там учился ездить задним ходом и немного не рассчитал, когда около часа на низких оборотах «насиловал» машину по одной и той же дороге, сдавая назад. При сорокаградусной жаре без должной вентиляции двигатель закипел. Я, не зная, что делать в таких случаях, немного испугался и решил открыть крышку ёмкости, где находится тосол. Как известно, доступ к двигателю в «таблетке» расположен в кабине, поэтому открыв крышку системы охлаждения, я прочувствовал на себе всю прелесть кипящего тосола. Пробка вылетела пулей и толстая струя коричневой маслянистой жидкости заполнила кабину. Больше всего пострадала правая рука, которой я и отвинчивал крышку. В это мгновение я только успел выключить зажигание, открыть дверь и выбежать из «буханки». Рука покраснела мгновенно, но первое время о боли я не думал. Кипятком я залил сиденья и свой телефон. Повезло, что Алла мне купила водонепроницаемый ударопрочный гаджет, в котором даже имелась рация. Пострадала только машина и моя рука.

Первым делом я побежал за «Пантенолом», который всегда имелся у меня в аптечке. На протяжении часа я наносил пену на руку, чтобы предотвратить образование ожога. И я вам скажу, что «Пантенол» мне помог. Покраснение и боль ушли, а про то, что часть моей руки сварилась под щедрой струёй антифриза, я забыл сразу после распыления на руку чудо-пены.

После такого издевательства УАЗ действительно ехал даже по прямой дороге со слабой тягой, поэтому после завершения всех дел мы отправились в город на починку.

В Славянске, в районе Артёма, ополченцы держали свою рембазу, которая называлась «Лимузин». То есть, не так. Почти все автослесари, механики этого СТО вступили в ополчение. А так как кроме стрелков нужны были и специалисты разных отраслей, то людей с необходимыми профессиями для нормального функционирования Славянского гарнизона вооружали инструментом, а не АК.

С горем пополам мы доехали на рембазу «Лимузин». Нас там встретил знакомый ополченец из Каховки (населённый пункт на Украине) с позывным Каховка. Ребята там мастера на все руки, поэтому довольно быстро нашли проблему в нашем УАЗе — как и говорил Артист, засорился бензонасос.

Сервис «Лимузина» был на высоте — пока парни бесплатно чинили уазик, девушка нам сделала кофеёк. Мы вышли с ним на улицу. День выдался солнечным, поэтому решили найти тенёк и там присесть, чтобы спокойно его попить. «Лимузин» находился в центре города, рядом стояли десятки жилых домов. Ничто не предвещало беды. Но как только мы присели на бровку и отпили горячий кофе, раздался взрыв. Залпа никто не слышал, всё произошло очень быстро и неожиданно. Когда первый снаряд прилетел в крышу СТО, я как раз подносил пластмассовый стаканчик с горячим напитком ко рту. От внезапности я дёрнул рукой и пролил всё содержимое на себя. Горячий кофе я прочувствовал всем телом, и это придало мне сил для дальнейшего рывка. Следующие мины падали прямо на машины неподалёку от нас. Все сотрудники успели укрыться в смотровых ямах СТО, но мы поняли, что просто не добежим туда физически. Слишком далеко и рискованно. Без единого слова мы приняли с Артистом решение ползти к гаражам. Они ближе, но менее надёжны. Когда мы легли головой друг к другу в проёме между ними, то поняли, что попали в местный туалет. Все хоть раз в жизни ходили «за гаражи». А нам пришлось там лежать. Но тогда об этом мыслей не было. Бомбёжка оказалась настолько сильной и прицельной, что нам сразу стало ясно — укропы специально пытаются раздолбить рембазу, а заодно и близлежащие жилые дома. Мины падали везде. Мне казалось, что я впервые попал под такой массированный обстрел. По крайней мере, в самом эпицентре я ещё не был. От громких разрывов мы буквально зарывались лицом в землю. Хотелось максимально вжаться туда и стать меньше. Укры попали в один из гаражей, за которым мы прятались. Осколки пробили тонкие стены и попытались пробить следующий. Те, что побольше, — пробили, а небольшие отрикошетили и посыпались нам на головы. Я молился Божьей Матери. В ушах звенело и чувствовалось давление внутри черепа. Под конец бомбёжки мне казалось, что это мои последние минуты. Я уже даже смирился, подумал: до этого всё время проносило, но сейчас пришло время. Так как бомбёжка была настолько сильной, что казалось, не выживет никто.