Война в Арктике. 1941—1945

На перископах субмарин развевались черные вымпелы, на носу, построившись в ряд, стояли экипажи. Лейтенант Уэйн Коигер, желая удостовериться, что здесь нет никакого подвоха, приказал взять их на прицел 20-мм орудия, расположенного по левому борту судна. Он распорядился: "Следить за головной лодкой!" Я взял на мушку командира подлодки, испытывая при этом непреодолимое желание нажать на спусковой крючок.

Экипажи подводных лодок выглядели грязными, хотя их офицеры, стоявшие в ограждении надстроек, казались довольно хорошо одетыми. На надстройках можно было разглядеть изображение белого медведя. Командир подлодки обратился к лейтенанту Конгеру, подсказавшему немцам, что они могут сдаться в плен американскому эсминцу. Тот щеголевато отдал честь, медленно развернул свой корабль и направился в сторону эсминца» (М. Скотт).

«Тогда считать мы стали рапы, товарищей считать» …включая союзников. Но чтобы уяснить цену нашей победы, очевидно, необходимо сравнить наши потери с потерями противника. Эти данные сведены ниже в таблицы, частично заимствованные из опубликованных работ с необходимыми ссылками, начиная с боевых кораблей (см. табл.) (по Богатыреву, Ларинцеву, с, 52), причем в последней работе учтены сведения немецкой стороны.

Потери СФ и кригсмарине в Баренцевом и Карском морях в 1941 — 1945 гг.

Потери транспортного флота Германии на Северном ТВД от действий Северного флота (в основном от ударов ВВС и подводников) составили 95 судов общим тоннажем почти 200 тыс. т, помимо 30 поврежденных (общим тоннажем еще 70 тыс. т), с учетом немецких данных.

В сорока союзных конвоях 1941 — 1945 годов из 811 транспортов был потоплен 41 немецкими подводными лодками (включая 5 советских — «Ижора», «Сухона», «Киев», «Сталинград», «Родина») и 18 боевых кораблей эскорта Еще пять транспортов (включая два советских — «Декабрист» и «Донбасс») погибли в «капельных рейсах». Наши потери в прибрежных конвоях (включая Карское море) составили 18 единиц, помимо транспортов, еще спасатель, буксир с баржами и два гидрографических судна, ценой гибели пяти вражеских подлодок. Помимо боевых потерь — гибель ледокольного парохода «Садко».

В атаках на союзные конвои немцы потеряли 33 подводные лодки. Необходимо отметить, что учет потерь подводных лодок с обеих сторон связан с целым рядом объективных трудностей. Если потери своих легко оценить после их невозвращения в базу, то о результатах атак на лодки противника можно судить лишь с долей вероятности, если не получено прямых доказательств, как это было на Северном флоте с потоплением немецких U-639 и U-362. Кроме того, в зоне взаимодействия нашего Северного флота и союзных ВМС возможны случаи, когда поврежденные англичанами немецкие подлодки окончательно добивались русскими, что трудно проверить в целом ряде случаев. Факт тот, что, в отличие от союзников, в борьбе с лодками противника у нас плохо использовалась авиация, тогда как большие потери наших лодок связаны с их использованием в прибрежной зоне, где особенно велика минная опасность. В этом случае подорвавшаяся лодка просто пропадала без вести — ее гибель не документировалось противником, что можно было бы выяснить по трофейным документам. Кроме того, мы не успевали вовремя реагировать на применение противником как тактических новинок («волчьи стаи»), так и технических (акустические торпеды, шнорхель), одновременно отставая от союзников в части применения оборонительных средств (гидролокаторы и радары).

Традиционно все эти недостатки исправлялись нашими рядовыми моряками с присущими им готовностью и отвагой, что неоднократно отмечалось союзниками, но одновременно вело к большим потерям. Вот почему сложившие голову на суше и на море за полярным кругом сраму не имут… Не забудем тех, кто погиб, защищая страну на суше, — 37 тыс. в 1941 году на Западной Лице и еще 6 тыс. в октябрьском наступлении 1944 года. Кстати, у немцев наблюдается обратная картина потерь — 23 тыс. в 1941-м и 30 тыс. в 1944 году — значит, мы чему-то научились.

Вместо авторского заключения остановимся на двух обстоятельствах, без которых наша книга была бы неполной. Первое принадлежит архангельскому историку М. Супруну: «Исчисление материальной помощи указывает на значимость ленд-лиза в победе… Эта помощь была нужна Советскому союзу ровно настолько, насколько союзники нуждались в Русском фронте… Кровь русского солдата… становилась своеобразной платой за оказанную союзниками помощь. Утрата в этой цепи одного из звеньев нарушала баланс сил, что вело к затягиванию войны» (Супрун, с 350 — 351). Автор согласен с такой концепцией, только жаль, что в истории поменять вклад участников в балансе Победы невозможно…