Война в наследство

Ольга, школьная приятельница будущей тещи, обитала в старом «сталинском» доме. Невысокая всегда загорелая старуха в огромных очках и черным каре до подбородка, жила одна в четырех комнатах с видом на реку и центр столицы. Хоромы достались ей от мужа-профессора геологии, оказавшего некогда братским странам помощь в поисках нефти и прочих приятных ништяков, таящихся в земных недрах. В мир иной почетный геолог отошел на заре смутных времен, а его вдова пережила потрясения почти без потерь, став еще злее и подозрительнее. Близко к себе подпускала лишь старых, проверенных временем друзей, а с полгода назад у нее объявился племянник по имени Валера. Он работал то ли в банке, то ли на бирже, по словам Ольги, неплохо зарабатывал, и тратил все на себя, поскольку семью к своим почти сорока заводить не торопился. Он то и открыл Олегу дверь, осмотрел подозрительно, и впустил в квартиру. Пахнуло тяжелыми, как ладан духами, кофе и ядреным табачным дымом.

– Валерик, кто там? – донеслось из недр пещеры. Хозяйка не пожелала лично встретить гостя, хоть и была предупреждена о визите.

– Это от твоей подружки за книжкой пришли!

Валерик, тощий вертлявый молодой человек, запахнул поплотнее халат, и шустро смылся куда-то в сторону кухни. Олег остался один в огромной прихожей, поглядел на себя в старое, в деревянной раме зеркало, осмотрелся. Он был тут раньше раз или два, привозил или забирал из гостей Маринкину мать то ли со дня рождения хозяйки, то ли с мероприятия по другому поводу. Помнил, что квартира поразила его как размерами, так и обстановкой – ну чисто музей мебельного искусства, в том числе и антикварного. Теща говорила что-то насчет страсти покойного ныне профессора к старым шкафам, сервантам, комодам, и тот активно пополнял коллекцию в своих командировках. Сейчас же Олег видел в конце коридора край мощного, на века сделанного буфета с резной полочкой, где за толстым мутноватым стеклом поблескивал тяжелый хрусталь.

– Ольга, добрый день, я за альбомом Брейгеля приехал! – крикнул Олег в пространство. Вообще-то хозяйку звали Ольга Аркадьевна, но та терпеть не могла обращения к себе по имени-отчеству. Олега малость коробила подобная фамильярность, но правила устанавливал не он.

– В кабинете возьмите, если вас не затруднит! – отозвалось пространство хрипловатым голосом и кашлем, – справа в шкафу на полке. Я не одета, не могу вам помочь.

Снова раздался кашель, сквозняком принесло струйку табачного дыма. Ольга курила всю жизнь, и не дамские сигареты, а самый что ни на есть настоящий ядреный «беломор» или «астру». Жутко кашляла при этом, страдала астмой, но с пагубной привычкой расставаться не торопилась.

– Оля, ты опять? – раздался недовольный тенорок, где-то зашаркали подошвы. Ольга что-то отвечала, Валерик возражал, а Олег прикидывал, где тут может находиться кабинет. Вошел в одну комнату, всю забитую строй темной мебелью, да еще и с круглым столом посередине. Одна стена эркером выходила на реку, но окна закрывали плотные светлые шторы. Олег пересек комнату по толстому ковру и обнаружил другую дверь. Толкнул и оказался в небольшой комнатенке в одно окно, тоже наглухо завешенным темной тканью. Рядом стоял мощный, как мамонт, письменный стол с грудой бумаг и пыльных книг в обтянутых тканью обложках, поблизости стул с пачкой газет на нем. И стеллажи с книгами, что уходили чуть ли не до потолка. Олег поначалу растерялся, потом вспомнил, что искать надо справа, и принялся изучать плотно пригнанные друг к другу корешки. На кой теще понадобился этот Брейгель – уму непостижимо, да еще и вот так, позарез, точно вопрос жизни и смерти. То ли страсть к искусству проснулась на старости лет, то ли старухи играли в какую-то им одним понятную игру.

Альбом нашелся на третьей полке с краю, Олег вытащил толстую книгу с полки, наскоро пролистал. Ну страх божий, у этого Брейгеля явно что-то с психикой. Такую страсть изобразить, да еще со всеми подробностями, в деталях. Хотя если учесть, что время тогда было голодное, сплошь неурожаи, лопали все подряд, в том числе и хлеб, зараженный спорыньей, из которой много позднее химики получили ЛСД. Приход эта дурь, как выяснилось позже, давала знатный, что картины Брейгеля и являли миру во всей красе. И вот теща пожелала насладиться средневековыми галлюцинациями.