Война в потемках

Когда экран засветился, им предстало страшное зрелище. Центральная была цела, огни ее приборов ровно сияли — но все в ней оказались мертвы. Они лежали, откинувшись в креслах, на полу, устремив на них остекленевшие глаза. На всех лицах застыло выражение ужаса. Найте увидел Олту Лайту — она лежала, неестественно выгнувшись в кресле, словно брошенная в спешке кукла. Обруч-рация свалился с растрепавшихся волос. Ее огромные глаза были неподвижны и пусты. Он не сразу заметил Вэру — тот сидел, уткнувшись лицом в руки и, казалось, спал. Увидев его, Хьютай пронзительно закричала:

— Анмай!

Вэру вдруг вздрогнул и медленно поднял голову. Его лицо было измученным и серым, но глаза блестели по-прежнему. Он попытался заговорить, но лишь беззвучно шевелил губами. Хьютай тоже ничего не говорила. Заметив, как они смотрят друг на друга, Найте отвернулся. Ему стало неловко.

* * *

Анмай выпрямился, с трудом преодолевая головокружение и боль во всем теле. Оглядевшись, он вздрогнул. «Мне всегда так… везет, — подумал он. — Все погибли, а я остался жив. Почему? Наверное, потому же, что и тогда, в ядре реактора Цитадели, но разве это объяснение? — он сжал отяжелевшую голову. — Отсюда до зоны поражения меньше пяти миль, а я жив. Значит, все внутри этого круга должны уцелеть. Что будет со мной и остальными? Ведь сны и так преследуют нас каждую ночь, а теперь? Что станет с нами?»

Ответа на этот вопрос он не знал. Ему оставалось лишь надеяться, что все сегодняшние смерти не окажутся, в конечном итоге, напрасными.

Из дневника Найте Лая.

«27-й день осады, 288-й день Эвергета.

Календарной даты не пишу — Фамайа больше нет, ее столица пала. Нас осталось 67 тысяч, запертых в Цитадели. Когда враг ворвался внутрь Товийской АЭС, персонал взорвал реакторы и отошел сюда. Теперь АЭС превратилась в страшные затопленные пещеры, освещенные радиацией. Все, кто еще сохранил мужество, собрались здесь, но нам пришлось взорвать последний туннель, ведущий в город. У нас не было выхода. Очень многие остались на захваченной мятежниками территории и, видимо, были ими убиты. Лучевая болезнь, однако, отступила — здесь чисто, а на поверхность уже никто не поднимается. Наверху не только радиация — температура уже -20 и быстро холодает.

Мятежники взяли весь город с основными запасами продовольствия. В Товии продолжаются пожары, хотя что там еще может гореть — непонятно. Снаружи кромешная тьма, но наши прожектора и ракеты превращают ее в день.

Нас непрерывно обстреливают и штурмуют. Пока внешний обвод держится, но форты уже сильно повреждены. Разбит дом Вэру, хотя это наименьшая из наших потерь. О Хаосе пишу с трудом — это была наша последняя надежда. А теперь… Там погибло больше тридцати тысяч файа и людей, а еще больше помешалось. Остальные болеют или испуганы до смерти. Снарядами разбиты антенны — связи почти нет, однако я узнал, что Анмай сделал ради нас. Но… если бы не Хьютай — он не сделал бы такого! Ей мы все обязаны жизнью. А она по-прежнему не хочет возвращаться! Может, ее испугало, что ради нее невозмутимый Анмай пожертвовал всем — собой, своим делом, товарищами? Не знаю. Она ходит такая печальная, что я не осмеливаюсь заговорить с ней. Вэру не легче. Ведь он сознательно подставил под удар Хаос!

Впрочем, он объявил, что катастрофу вызвали вредители, которые тоже погибли; и правильно, по-моему. Изменники, уже мертвые, не так пугают файа и людей, как возможность новой трагической ошибки. Уже то, что он один выжил, помогает ему. Теперь он единственный лидер на плато — от Совета осталась едва треть, Управляющая, Олта Лайту, погибла, с ней — все ведущие ученые. Мятежники вокруг плато уничтожены полностью. Это хорошо, потому что бойцов-истребителей на Хаосе уже не осталось. Здесь мы еще долго продержимся, но что толку — надежды у нас уже нет».

«45-й день осады, 316-й день Эвергета.