Война в потемках

Вэру душили ненависть и страх, но пока что он не мог поверить, что Советники предстали перед ним наяву. Они, несомненно, видели его — что бы ни заменяло им зрение — по системе видеосвязи и смотрели на своих одичавших рабов с таким же презрением, с каким сами файа смотрели на пустынных лемуров — выродившиеся подобия людей. Анмай понял, что сама разница в их уровне развития — несчетные тысячелетия свободного развития миров, открытых просторам Вселенной, — означает конец их жалкой, вторичной, уничтожившей себя цивилизации. Другие тоже это поняли. Они, низко пригнувшись, бросились прочь — в несколько секунд Центральная опустела. Вэру остался один, — если не считать неподвижно застывшей Хьютай. Он замер в растерянности — и в то же мгновение на них обрушился удар.

Когда экраны внешнего наблюдения залил ослепительный свет, он понял, что труба реактора звездолета Альянса, с ее сверхмощными магнитами, одновременно была чудовищным орудием — лазером на свободных электронах. Луч диаметром в двести метров вмиг прошил тучи и ударил прямо в Цитадель Хаоса. Под неистовым напором света, более твердого, чем сталь, колоссальное бронированное сооружение вспыхнуло и исчезло в сиянии радиации, мгновенно превратившись в плазму. На его месте вздулась огромная полусфера испепеляющего пламени. Пол Центральной мягко ушел у Вэру из-под ног — амортизаторы работали, но он мог представить, что творится снаружи. Ударная волна крушила купола и антенны телескопов, вышибала ворота авиационных ангаров, сминая и разбрасывая взрывавшиеся самолеты. А пламя все не гасло. Судя по всему, мощность лазера была равна мощности водородной бомбы — только взрыв был непрерывным. Он видел, как хлынувшие из раскрывшихся люков потоки бешено пенящейся воды стремительно заливали зал про-Эвергета — сработала антисейсмическая защита.

Луч продолжал вгрызаться в плато, рассекая мили скал, как масло. Анмай понял, что никакая глубина укрытий не спасет от этого оружия. Он не знал, сколько времени потребуется лазеру, чтобы превратить весь Хаос в море расплавленного камня — часы или минуты — но жить ему явно осталось недолго.

Его охватила холодная, беспощадная ярость — желание уничтожить Советников, неважно, возможно это или нет. Анмай подошел к пульту управления Стражами. Программа на случай нападения извне была уже составлена, ему оставалось только активировать ее…

Индикаторы замигали, подтверждая захват цели, и вдруг погасли — заряды взорвались еще до того, как Стражи были наведены на корабль. Анмай не знал, как они это сделали, но понял, что ему осталось лишь одно.

Подойдя к пульту управления про-Эвергетом он остановился, вспомнив, что программа еще не готова. Впрочем, будь она и готова, это бы не помогло ему — все компьютеры Центральной одновременно сошли с ума.

Анмай знал, какой риск связан с использованием ручного управления столь могущественной силой, но выбора у него не осталось. Чувствуя, как под ногами качается пол, он уселся у пульта. Его ладони быстро порхали по клавишам. Он не мог точно определить координаты корабля Альянса, и подводить к нему сферу поражения приходилось наугад — приборы не действовали и лишь на главном экране застыли равнодушные туши Советников — для них все его усилия были бессмысленной испуганной возней умирающего, загнанного зверя. Наверху бушевало ослепительное пламя — даже отблесков луча было достаточно, чтобы камень на склонах скал начал плавиться.

Анмай зафиксировал координаты и с замиранием сердца включил про-Эвергет. В то же мгновение его словно вывернуло наизнанку — фокусировка была неточной, но в условиях непрерывного землетрясения другой она и не могла быть. Советники дернулись, их рабов охватила лихорадочная активность — они явно поняли, чем их атакуют, однако его прицел был неверен.

Ощущение не было столь сильным как в тот, первый раз, но все же Анмай тяжело оперся о пульт, вздрагивая от страха и нестерпимой боли. В его голове кружились странные видения и ему казалось, что она сейчас взорвется. Ему нужно было сдвинуть фокус про-Эвергета — попытаться поймать в него звездолет, пока его лазер не разрушил основные сооружения плато, — но он даже не мог пошевелиться. Страх то отступал, то накатывал волнами. Вдруг ему вспомнилось, как он лежал у подножия скалы, думая лишь об одном — что ему нужно двигаться ради своей жизни, несмотря на парализующую боль. И, как тогда, его охватил жар, боль отступила. Он только не знал, действует ли он наяву или все это ему уже лишь кажется. Ощущение хаоса стало столь сильным, что Вэру нестерпимо хотелось потерять сознание. Неожиданно ярко он увидел, как Советники съежились от дикого ужаса — он все же поймал их. Они скорчились, упали и исчезли. Экран погас.