Война в России и Сибири

Лично я не сомневался, что русский солдат в пекле атаки обретет свое несокрушимое хладнокровие и даже воинственное воодушевление. Но я опасался, что у него недостанет моральной силы выдержать после атаки испытание, тяжелее пулеметов и штыкового боя, – испытание изнуряющего пассивного ожидания на захваченных позициях.

Однако наступление все же должно было начаться. Мне разрешили присутствовать и продвигаться вместе с полком. Ночью вновь загрохотали пушки. Горизонт осветился снопами света, рвущегося к тучам. Вдалеке все горело, а до нас доносился только отдаленный рокот и время от времени глухие удары более мощных снарядов. Мы прекрасно отдавали себе отчет, сколько боли, страданий и разрушений несут эти бомбардировки. Но всех нас переполняло чувство удовлетворения, и мы улыбались, слыша адский гул, в то время как луна серебрила верхушки леса на холмах.

Приближался дружный крик «ура!» и отдавался эхом в долине. Это Керенский, он без устали объезжал дивизии, которым завтра нужно было идти в бой. Революция, как царизм, заявляла свои права на человеческую жизнь. По существу, она мало что изменила, и ее самые торжественные обещания перед бесстрастным ликом смерти выглядели легковесно. Я уже много раз замечал недоумение на лице простого человека, вдруг осознавшего ничтожность своих прав и тяжесть необъятных обязанностей.

3. К линии огня

1 июля 1917 г.

В 5 часов утра я отправился пешком на командный пост 7-го Сибирского армейского корпуса. Там я встретил командующего генерала [В. А.] Лавдовского и начальника его штаба генерала [А. Г.] Линева. Они были довольны артподготовкой – точной благодаря хорошей погоде, и французской авиацией, которая тоже хорошо помогла[152]. Атака начнется в 10. Батареи продолжают вести огонь, но сдержанно. Шквал огня обрушится в 9.

Вместе с полковником, осуществляющим связь с фронтом, я прибываю к генералу [Н. А.] Савельеву, он командует дивизией[153], которая поведет главную атаку. Генерал принимает меня на посту наблюдения и объясняет суть маневра. У немцев здесь очень сильная позиция, они окопались на вершине холма Дзикеланы, по линии противосклона. Позиции немцев вклиниваются в русский фронт и находятся на высоте 132 метров над долиной Злота-Липа.

В Дзикеланах отлично организованная система траншей и редутов, пехота сможет их взять только при мощнейшей артподготовке, которая и производилась на протяжении двух с половиной дней. То, что Дзикеланы вдаются в нашу линию, облегчило артиллерии прицельный и крайне концентрированный огонь. Теперь можно надеяться, что вражеская позиция «созрела для атаки» (немцы называют это состояние sturmreif[154]). Первое направление – это центр Дзикеланов, второе – Белый редут, он также хорошо укреплен и доминирует над долиной Липа, третье направление – Мислувка. Приступ будет осуществлен четырьмя полками, которые обозначены на листке как I, II, III и IV. Против них будет не менее пяти полков неприятеля.

Первыми пойдут в атаку полки I и II и пробьются к линии А – А. В это время выдвинется полк III и направится к Белому редуту. Полк IV, резервный, отправит два батальона, чтобы поддержать с флангов главную атаку.

9 часов. Бешеный огонь артиллерии. Вершина Дзикеланы окутана облаком дыма и пыли с черными столбами и белыми шариками. Мне едва хватит времени добраться до первой линии. Скоро атака.

Свинцовое небо дышит жаром. Я шагаю пешком по долине. На расстоянии 300–500 метров расположены посты. На каждом я должен поднять солдата, который проводит меня до следующего, а там его сменит новый товарищ. Я теряю драгоценное время, потому что на постах люди просто спят, мне приходится объяснять, кто я, и рассеивать подозрения, которые всегда сопутствуют ленивому нежеланию делать что-либо.

Сначала я вижу резервные подразделения, они ждут внизу за дамбой железной дороги, другие выдвинуты ближе к холму, они пойдут в дело, если первые подразделения не добьются успеха. Их разместили в щелях, в земляных укрытиях, очень похожих на те, что я видел в Аргоне и, в частности, в Фур-де-Пари в 1916 г.

Неприятель, похоже, заметил подозрительное движение в наших линиях. Над склоном, который мы занимаем, и откуда через четверть часа начнется атака, начинает рваться шрапнель. В движении вперед возникает заминка.

Я вижу солдат, которые возвращаются и снова устраиваются в укрытиях, где им сейчас нечего делать. Им кричат: «Чего, ребята, вернулись? Вперед!» Они нехотя возвращаются в ряды.

Колонны идут вдоль траншей по направлению к линии боя. Одни уверенно шагают вперед с блестящими глазами, другие идут без энтузиазма. Нужно хорошо понимать, что ни один полк не жаждет броситься на врага. Я бы даже назвал «добровольцами» тех, кто сейчас, как я вижу, направляется к линии наступления[155].