Война в толпе

К сожалению, все наши усилия не увенчались успехом. В какой-то степени по вине легальной оппозиции. Когда белорусскую молодежь посещала фантазия взять штурмом администрацию президента, на ее пути становился не ОМОН, а дяди из Народного Фронта, которые говорили: «Давайте, мы не будем сегодня воевать, а проведем решительный митинг, на котором примем бескомпромиссную резолюцию. А через неделю соберем еще один митинг». И на каждый очередной митинг приходило все меньше людей. Сложность осуществления революции в Белоруссии состоит в том, что там есть только один революционер — Лукашенко.

Александр Полещук

Как я был сыном президента Лукашенко

(постмодернистская история любви)

Мы познакомились в Минске в пятницу 26 апреля. Организаторы шествия от БНФ ожидали подхода волгоградского «Витязя» поэтому начало демонстрации задержалось до пяти часов вечера.

На весенней прохладе многотысячная толпа, разбившись на кучки, задумчиво перебирала ногами. В такой остановке невольно обращаешь внимание на женщин. Обратил и я. Как тогда, так и сейчас, вопрос выбора не стоял. «Третьим декретом Украинской Державы будет определено, что женщины обязаны иметь ноги не короче 110 см». Это единодушное убеждение сложилось еще в Приднестровье, когда очаровательные студентки тираспольского пединститута поражали нас своими формами.

Здесь такая была одна, над толпой возвышалась русоволосая голова на горделивой шее. Белорусские женщины вообще значительно превосходят в развитии местных мужчин. Я чуть было не написал «в красоте», но вовремя спохватился (могут неправильно понять). К тому же, они отличаются и похвальной склонностью к конспирации. Ни одна из наших спутниц в электричке так и не созналась в цели своего визита в Минск, хотя некоторые лица затем мелькали в митинговой толпе.

Всплеск политической активности среди белорусской молодежи вполне объясним. Отрезанные от бизнеса и преступности молодые люди обоего пола невольно посвящают свой досуг различным идеям. Общая культурная и историческая не хочу сказать — отсталость, но консервативность Белоруссии способствует возрождению таких экзотических для России явлений, как анархисты или даже эсеры. В самом деле, когда ловишь себя на мысли на одной из улочек старого Гродно или рыночных площадях окрестных местечек, то это обычно мысль о польском восстании 1863-64 гг. или революции 1905-07 гг. в Королевстве Польском.

«Я пабитый, парезаный
Я пашытый, пастреляный
Об коханни сваим недаречным
як зможу, так буду спяваць.

Это местечковое танго стало гимном нашей любви уже позднее. А пока я осторожно приблизился и затеял разговор на извечную тему «Женщина и социализм» (Август Бебель). Особенно упирая на «национальный вопрос в Австро-Венгрии».

Тут прозвучала команда и УНСО двинулось вперед, направляя ошалелые массы сябров на щиты и дубинки ОМОНа. «Любить народ — это водить его (за нос) под картечь». Обязанности командира мигом вышибли из мозгов и образ милой минчанки и мои грешные мысли.

На мосту над автомобильной развязкой мы опрокинули первую баррикаду. Ничего особенно страшного, три-четыре милицейские легковушки, за ними редкий кордон наспех мобилизованных ППС (патрульно-постовой службы). Даже без касок.

В мгновение ока машины были перевернуты, людское море захлестнуло обороняющихся. Ошалелые от крамольной мысли, что вот оказывается так просто можно побить «ментов», мирные граждане спешили выместить свои копившиеся годами обиды на блюстителей закона. Возникла давка.

Это вполне понятное чувство ненависти: «наша милиция нас бережет, сначала поймает, потом стережет» помешало нашим тактическим планам. Впереди смутно мерцали шеломы смоленского ОМОНа, Предстояло бросить на стену из щитов нестройный клин соплеменников. Но для этого их надлежало оторвать от последних, еще вяло отбивавшихся милиционеров.

Я смело вклинился в толпу. Впереди всего в нескольких шагах на высоте моих глаз замелькала знакомая строгая юбка. Вытянувшись во весь рост, нависая над головами передних, дама моего сердца яростно колотила ошметками зонтика по головам «эцилопов»… Я невольно схватился за то, что видел и ощутил сталь напрягшихся мускулов, дама вероятно была гребчихой. Она обернулась:

— Так что Вы там говорили о национальной революции?

Клянусь, я опешил, вспомнился Париж, лето 1968 г., прекрасный фильм с Пьером Ришаром, одна из героинь — «Белая Ласточка», неужели и со мной произойдет это чудо: обрести среди всего этого безумия кого-то, кто сможет быть тебе больше, чем другом (я имею в виду женщин).

…И поезд тлеет догорая,
И ты, высокая до звезд,
сквозь заминированный мост
идешь, страх смерти попирая.