Война в толпе

Во время налетов мы занимали места на палубе согласно пожарному расписанию, облаченные в каски и спасательные нагрудники. Надо отметить, что поляки, хотя и обучили нас приемам борьбы с китайцами, сами вели себя очень беспечно. «Никсон сказал, что ни одна бомба не упадет на польское судно», и они этому верили. Когда с палубы нашего «Дивногорска» я услышал глухие разрывы ракет — «бух-бух-бух», команда спала в каютах. Пожар быстро охватил все внутренние помещения. Огонь сорвал крышки люков и «Конрад» загорелся весь. Если бы поляков не застали врасплох, или они были трезвыми, то пробираясь коридорами на выход, они хотя бы накрылись одеялами, чтобы уменьшить действия огня. Ведь об этом знает каждый моряк. А так они выскочили, в чем мать родила, и все очень сильно обгорели. Сгорело семь человек. Рядом с «Конрадом» стояло китайское судно, оно имело водоизмещение тысяч пятнадцать тон и также находилось в балласте. Высота борта метров семнадцать. Обожженные поляки с руками, как на распятии, едва карабкались по почти отвесному трапу в надежде получить помощь, согласно всем морским законам. Однако китайские вахтенные не пустили несчастных на борт, и им довелось сползать вниз тем же порядком. Поляков подобрали «скорые», но в больнице умерло еще семь человек, в том числе и мой знакомый весельчак-боцман. «Конрад» сгорел дотла, прогорели листы обшивки, поскручивало балки.

Прошло некоторое время, история, казалось, канула в Лету. Экипажи судов должны были сменять раз в году. Подоспел момент награждения «моряков-интернационалистов» вьетнамскими медалями «За дружбу народов». К этому времени интерклуб также разбомбили и вьетнамцы возвели временное сооружение из бамбуковых шестов, крытое пальмовыми листьями. Собралось нас довольно много: человек триста — наших, двести — китайцев, человек по шестьдесят-восемьдесят — кубинцев и немцев и всего сорок поляков. Как раз перед началом церемонии к нам подошла их делегация и сообщила, что они будут бить китайцев. Для них это было не так сложно, на польских судах отсутствовали помполиты. Характерно, что из моряков капиталистических стран, чьи суда так же стояли в порту, никто приглашен не был.

Столы были густо уставлены бутылками «столичной» и вьетнамской «Ламой». Качество местной водки оставляло желать лучшего. Сверху в рюмке плавало пятно сивухи, перед употреблением его надлежало поймать бумажкой и выбросить. И только затем, зажав свободной рукой нос — пить. Зато ячменное пиво было очень даже неплохим. Вскоре заиграла музыка, начались танцы, китайцы начали раздавать значки с изображением Председателя Мао. Взял один и я. Поляк швырнул китайский значок на пол: началась драка. Немецкие и кубинские помполиты тут же подняли своих людей из-за столов и вывели. Наших подвела жадность. Дорвавшись до дармовой водки, они не могли действовать столь же быстро. Сквозь толпу к нам прорвался один из изрядно уже растерзанных поляков и закричал:

— Славяне! Что же вы смотрите!

Пользуясь превосходством в численности и живой массе, мы смели китайцев. Здание рухнуло на наши головы, и клубок из добрых шестисот человек набросился на немцев. Те, в который уже раз за свою историю, стали жертвами собственной пунктуальности. Их помполиты затеяли построение и начали пересчитывать людей. Оправившись от замешательства, немцы так же начали бить китайцев, поскольку те оставались единственными, кого можно было отличить с первого взгляда. В драке я и потерял значок, о чем до сих пор очень жалею. Медаль каким-то чудом сохранилась. Вьетнамцы очень быстро подогнали с десяток грузовиков с солдатами. Однако тем запретили вмешиваться в драку, они только растаскивали дерущихся. Одеты мы были во вьетнамскую форму, рубашку и штаны, но вместо войлочных тапочек носили высокие американские ботинки. Шорты, как и высокие ботинки, служили отличительным признаком нас, европейцев: вьетнамцам бы и в голову не пришло носить нечто подобное. Они считали их признаком разложения, позволительным разве что нам, европейцам. За это они нас и презирали. Ботинком наступаешь на ногу вьетнамца и бьешь в лоб, вот и вся техника. Когда на помощь подоспели еще солдаты, мы прорвали кольцо и, взявшись за руки, с пением «Варяга», двинулись в порт. При этом оказалось, что у немцев существует какая-то своя песня на тот же мотив, а наша создана по принципу «слова народные, музыка тоже украдена». В порту мы разбросали шлагбаумы и будки с охраной и разбежались по судам. Подняли трапы и сидим, как в крепости, ждем, что будет. Наутро прибыл представитель торгпредства. Нас собрали в кают-компании. Выходят все с подбитыми глазами, с опухшими костяшками пальцев. «Попик» бегает вокруг представителя:

— Мои не дрались, мои не дрались…

А у самого ухо наполовину оторвано. Представитель, как водится, начал с угроз. Обещания шли по ниспадающей, сначала «загнать в Магадан», затем «позакрывать визы» и, наконец — «дети ваши за границу ходить не будут». Когда долг был исполнен, огласили и мнение руководства: «А все-таки хорошо, что вы их…» Энтузиазм был полным: «Да мы еще можем!»