Война в толпе

Через два дня нас с морского побережья перекинули в горы. Действовали мы в междуречье Восточной и Западной Гумисты. Нашим заданием было взятие села и закрепление на позициях вдоль левого берега Восточной Гумисты. Восточная Гумиста течет в расщелине, речка стремительная, не везде возможна переправа. Расщелина глубиной до 120–300 м. Подняться тоже можно только в некоторых местах. Как всегда нам поручили контролировать такую площадку, что про какую-либо цельную линию фронта и речи быть не могло. Катастрофически не хватало людей. Наш проводник-мингрел до войны работал в этих местах лесником. Он показал тропинки, по которым от речки к нам можно было подняться. Там мы поставили растяжки и противопехотные мины. Вдоль побережья по верху расщелины через каждые 500–600 м — посты по пять человек. Но на душе было как-то тревожно, настораживали оптимистические настроения союзников. Они почему-то считали, что противник будет передвигаться по тропинкам и дорогам, нанесенным на карты, по которым туристы и местные пастухи ходили до войны. Я же видел, что в отдельных местах, имея даже начальную альпинистскую подготовку, подняться не составит особого труда. Поэтому, взяв двенадцать стрельцов, решил обойти наши позиции снизу, собственными глазами убедиться, где можно подняться. Обойдя вокруг наших позиций и пометив на карте небезопасные места, мы вернулись назад уже по верху. Весь маршрут получился километров 16–18. Стояла ужасная жара, люди запарились. Тропинка, по которой мы возвращались, в некоторых местах просматривалась с другого берега и мы, чтобы не попасть под минометный огонь, растянулись длинными цепочками с интервалом в 20–50 м. Последним шел известный уже читателю стрелец Шамиль. Он был вторым номером гранатометчика, по этому, кроме автомата, на него был навьючен наплечник с запасными снарядами для РПГ-7. Хлопец из Киева, не привыкший к таким физическим нагрузкам, страшно уморился, потому решил схитрить, срезав угол дороги, но углубившись в лес, сразу же потерял ориентацию и пошел в другом направлении. Оно и не удивительно, в субтропическом горном лесу, где растут папоротники почти с человека в высоту. Придя на базу и не досчитавшись одного бойца, я вынужден был взять двух автоматчиков и вернуться на поиски. Я был одновременно и злой и взволнованный. Страшная усталость после многокилометрового маршрута, умноженная на тревогу — что случилось с Шамилем? Мои ноги, казалось, превратились в ласты. Наконец, выяснили, крайний наш пост он прошел, его видели. Куда же он мог деться, шел ведь последний? Если убили, то это означает, что в нашем тылу действует диверсионная группа противника. Тут уже не до шуток. Прочесывая местность, я с ужасом раздвигал листья папоротника, каждый раз ожидая увидеть зарезанного Шамиля. Безрезультатно пролазив по лесу несколько часов, мы вынуждены были вернуться назад. На базе, с превеликим удовольствием стянув с распухших ног сапоги, я сел под деревом. Мозг напряженно работал в поисках выхода из создавшейся ситуации. Солнце уже садилось за гору. В это время постовой подвел ко мне двух грузин. «Ты сотник, — спросил старший и, разглядев отличия, не дожидаясь ответа, продолжил. — Не волнуйся, мы нашли твоего хлопца. Живой. Он тут, недалеко, боится подойти. Когда к вам вели. Даже заплакал и все говорил — что со мной сотник сделает? Только бы не отправил домой в Киев. Меня же вся улица провожала. — Во какой парень! Командира боится, а смерти нет! Мы из разведбата, нас 15 человек осматривали район леса. Там и наткнулись на твоего человека. Думали русский, хотели сначала убить, потом смотрим, автомат за спиной, заморенный такой, еле ноги передвигает. Решили взять в плен. Выскочили на дорогу, окружили, наставили автоматы. Сдавайся, кричим, руки вверх. Как у него граната в руках оказалась, до сих пор не пойму. — Сами сдавайтесь, абхазы хреновы, всех подорву. — И понимаешь, а? Колечко из гранаты взял и выдернул. Если бы пистолет в руках держал, убили бы, а то граната… Кто знает, куда осколок полетит? Ну и за абхазов тоже. Поняли, свой. Не кидай, кричим, гранату, мы не абхазы, мы грузины. А он говорит: — Покажи документ. — И матом ругается. Белый стал, весь трусится. Ну, думаем, точно кинет. Стараемся спокойно объяснит. Какой такой документ в разведке, а? А он говорит: — Так пусть кто-нибудь сбегает и принесет. — Ну мы и хотели побежать, а он как заорет: — Стоять! Один пойдет, остальные тут постоят. — Так и продержал нас минут сорок. После, как принесли документы, мы ему пальцы минут десять разжимали. Так руку свело. Ты уж пативцемули, будь любезен, не наказывай его. Хороший парень, джигит!»

Сами понимаете, после таких дифирамбов пришлось Шамиля амнистировать.