Война в тылу врага

Несмотря на то, что в этих районах были сосредоточены большие партизанские силы, наш приход имел важное значение. Многие партизанские формирования еще не овладели искусством сбрасывать под откос фашистские поезда, были бедны подрывной техникой и специалистами этого дела. Кое-кто ограничивался тем, что укреплял оборону в лесу, и это выставлял своей заслугой. Мы со своими подрывными средствами, с подвижной тактикой и умением наносить удары по главным магистралям не только подкрепляли силы народных мстителей, руководимых Центральным штабом партизанского движения, но и способствовали более быстрому освоению техники подрыва железнодорожных коммуникаций гитлеровцев и других объектов противника, работавших на обеспечение вражеской армии.

Квалифицированные саперы из нашего соединения и других авиадесантных частей использовались в качестве инструкторов по подрывному делу во многих партизанских отрядах, руководимых партизанским штабом и ЦК КП(б) Белоруссии.

В районе Несвижа мы разделили половину отряда на боевые пятерки и, снабдив толом, разослали их на железные дороги. Место встречи наметили по карте вблизи от будущей нашей базы на реке Лани.

У нас по-прежнему не было географических карт впереди лежащих районов. Но река Лань, впадающая в Припять, здесь брала свое начало. Поэтому люди, разосланные отсюда, всегда могли возвратиться к истоку реки и дальше спускаться вниз по ее течению. Ниже местечка Хворостов, на характерном изгибе реки, в определенные числа и часы должны были загораться условленные сигналы, выложенные из костров, возле которых мы должны выставлять посты для встречи подрывников.

Автомагистраль Москва — Варшава мы пересекли юго-западнее Слуцка. Рассвет застал нас почти у самой дороги. За несколько километров впереди синели массивы лесов. Но требовалось не менее двух часов, чтобы добраться до них, а перед нами было еще большое поле, за которым у самого леса виднелось какое-то селение. Обходить его — значило потерять лишний час времени, а то и больше.

Позади нас появилась какая-то женщина, к ней подбежал Антон Петрович Брынский. Женщина охотно дала все нужные сведения. Перед нами было местечко Островичи, в нем стояли только полицейские — человек пятьдесят. При мне оставалось тридцать два человека, один ручной пулемет, пять автоматов, у остальных винтовки. Я приказал приготовить оружие и повел людей прямо через местечко.

Мы пересекли его почти в самом центре. Женщины, выгонявшие коров на пастбища, смотрели на нас с перепуганными лицами. Одна пожилая белоруска ловким и быстрым движением палки указала на большое здание. Когда мы подошли ближе, несколько мужских фигур в белом выскочили из дома и скрылись в кустарнике, за огородом. Это островическая полиция, застигнутая врасплох, разбегалась в нательном белье из своей казармы. Но у нас не было времени с ней связываться. Мы прошли местечком без выстрела и углубились в большой лес, начинавшийся сразу же за околицей.

Через сутки мы уже шли по сплошному лесному массиву, огибая Чудин, в котором было много полиции и человек тридцать гитлеровцев. Как и под Молодечно, оккупанты производили здесь массовую порубку и вывозку леса. Узкоколейная ветка соединяла район лесозаготовок с Ганцевичами, где проходила ширококолейная дорога с Барановичей на Лунинец.

Мы подошли к огромным штабелям леса за час до заката солнца. Лесозаготовители уже разъехались по деревням. Перед нами были тысячи кубометров прекрасной строевой древесины. Рядом стояло с десяток вагонеток, полунагруженных бревнами. Все это богатство должно было уйти в фашистскую Германию или на фронт для возведения гитлеровской армией дзотов и бараков. Оставлять было нельзя. Приказал сжечь. Сухие смолистые бревна вспыхнули, как бездымный порох. Через полчаса штабеля леса и вагонетки представляли один огромный костер.

До Чудина было около пяти километров. Бойцам стало весело: «Пусть фашисты полюбуются пожаром Погасить его им не удастся».

Спустя час мы были на небольшом хуторе. Ко мне подошел пожилой белорус и сообщил, что на соседнем хуторе гуляет на свадьбе комендант чудинской полиции и что с ним только двое или трое полицейских, — не пожелаете ли, мол, заняться ими? До хутора было около километра, незаметно подойти к нему можно было только с другой стороны. «Потеряешь больше часа времени, наступит темнота. Убегут, все равно не поймаешь. А, чего доброго, потеряешь еще кого-нибудь из своих бойцов», — подумал я и решил этим не заниматься. Но дядька дальше рассказал, что рядом с хутором, в бывшем погранпункте, расположена молочарня и что туда завезено десять тысяч штук папирос для обмена населению на яйца и масло.

У нас уже дня три назад кончилось курево. Ребята курили дубовые листья. А молочярня, видимо, приносила гитлеровцам немалую пользу, раз они пустили в ход даже такой дефицитный материал, как табак. Тем не менее я заявил гражданину, что такие пустяки нас не интересуют, и вывел людей с хутора той же тропинкой, по которой мы пришли.