Война в тылу врага

«А может быть, и в самом деле ошибся? — Мелькнуло у меня в голове сомнение, но я отверг эту версию. — Нет, не такое время, чтобы не додумывать подобных вещей… Это не отсталый деревенский мужичок».

Проверка показала, что Лужин действительно прибыл в лес по поручению гестапо. Он был расстрелян.

Около ста «призывников» командир Брынский пробел в березинские болота и расположился с ними на одной из запасных точек, где у нас Непрерывно действовали «подрывные» курсы.

Был ли Брынский неосторожен, или кто-то из его Группы работал на врага, но только о выводе в лес большой группы партизан гитлеровцы сразу же узнали и направили в лес батальон пехоты. Батальон прошел через деревню Стайск по следам партизан, но до зимней нашей базы на хуторе Ольховый с полкилометра не дошел, так как дальше путь «призывников» проходил через то болото, где фашистские Каратели уже однажды попали в огневой мешок. Окопавшись на подступах к хутору, они просидели в засаде около полутора суток, не встретили никого из партизан, Но вдруг открыли ураганный огонь по лесу. Впоследствии нам стало известно, что открыли они огонь по второй группе переодетых карателей, показавшихся в лесу. Какие понесли потери гитлеровцы от гитлеровцев, мы не знали. Наша разведка, посланная в район перестрелки, обнаружила там окопы, вырытые в полный профиль. Видимо, враг нервничал, боялся и вместо наступления готов был в любой момент перейти к обороне.

* * *

Более трехсот человек вывели мои люди в лес. В числе бежавших от гестапо я встретил на центральной базе Ивана Сергеевича Соломонова. «Это был первый человек, оказавший мне помощь на оккупированной врагом территории. Я очень обрадовался встрече. Мы обнялись и расцеловались по-братски. Он был такой же — стройный и подтянутый, только лицо его как будто постарело, появились морщины, которых я раньше не замечал.

Мы сели с Соломоновым в уголок землянки. Я смотрел на него и думал: «При каких обстоятельствах состоялось наше первое знакомство с этим человеком? Тогда я был один, чувствовал себя неопытным, и как нужна мне была его помощь… Теперь он сам пришел ко мне вместе с другими и предложил свои услуги».

— Восемнадцатого сентября я вас проводил, — начал рассказывать мне Соломонов, — а двадцать седьмого пришли к нам в Корниловку каратели, деревню оцепили и меня взяли. Повезли, а возчик-то, наш мужик из раскулаченных, говорит:, «Дайте мне винтовку, я его, сукина сына, застрелю, он коммунист, у нас колхозы делала. Привезли меня в Чашники в комендатуру, немцы у меня бумагу спрашивают: «Папир, говорят, дай папир». Я вынул из кармана бумажку, где сказано, что был директором райзага, Один гражданин тут подвернулся наш, советский Он сказал немцам, что, дескать, Соломонов — ничего, надежный. Ну, офицер после этого отправил меня в полицию. Да, а начальник полиции то Гисленок, приезжий, при советской власти десять лет за бандитизм имел. Велел он Меня раздеть до белья и бросить в подвал. В подвале том зарубили семь партизан, на стенах и на полу кровь и грязь, сесть нельзя, холод.

Соломонов тяжело вздохнул и продолжал: