Война в воздухе за Югославию, Грецию и Крит 1940-41

«Пролетев над мрачными склонами горного хребта, я вскоре заметил аэродром Ираклион, недалеко от города Кания. Покружив над ВПП, я заметил на ней несколько больших воронок от бомб, но на аэродроме никого не было, место казалось покинутым, и я решил садиться. Я сел удачно, зайдя на посадку с юго-востока, по направлению к пляжу. Когда винт перестал крутиться, вокруг наступила полная тишина, казавшаяся, мягко говоря, странной! Я вышел из самолета и направился к ближайшей постройке – каменному домику в 300 ярдах. Но только я успел немного отойти от самолета, как по мне был открыт пулеметный огонь, и я понял, что я тут не один. Возвращаться к «Харрикейну» было бы бесполезно, он теперь представлял собой лишь мишень. Пули свистели вокруг, и я бросился в воронку – хоть какое-то укрытие. Я лежал там головой по направлению к пулемету, чтобы представлять как можно меньшую цель; также моя темно-синяя куртка на фоне темной полосы была неплохим камуфляжем. Пулеметный огонь продолжался, и я пытался набраться смелости добежать до каменного дома. К счастью, тут ко мне подъехал британский танк «Матильда», прикрывший меня от пулемета. Командир танка, армейский майор, открыл люк, поприветствовал меня и извинился за такой прием. Мы поговорили с ним об обстановке и о бошах (sic) в частности, и он предложил, чтобы я перегнал самолет в капонир, в полумиле дальше по ВПП, где можно найти укрытие. Он, очевидно, хотел спасти самолет, так как в то время найти нового пилота было проще, чем новый самолет. К счастью, двигатель не был поврежден, и я повел «Харрикейн» по аэродрому на большой скорости, пулеметы бошей все это время не прекращали стрелять».

Спустя полчаса аэродром атаковали шесть «Мессершмиттов» Bf-110. Они начали обстреливать позиции зенитных орудий, и вскоре заметили «Харрикейн» Лэнга и сразу же сожгли его. Пока немцы непрерывно бомбили и обстреливали аэродром, Боб Лэнг прятался в укрытии вместе с защитниками Ираклиона. Он вспоминал:

«Мы ничем не могли помешать врагу, только австралийские расчеты зенитных орудий смогли оказать сопротивление и сбить несколько самолетов, но и сами дорого за это заплатили. Без своего истребителя я мог быть только зрителем происходящего и с ужасным чувством бессилия наблюдал, как Ираклион превращается в руины».

Перед наступлением сумерек аэродром Ираклион атаковали еще до дюжины «Юнкерсов» Ju-88, и в это время к аэродрому прибыли шесть «Харрикейнов» из 73-й эскадрильи RAF. Хотя у них оставалось очень мало горючего, они попытались перехватить немецкие бомбардировщики. Флайн-офицер Гудмен и пайлот-офицер Уорд заявили о двух поврежденных бомбардировщиках в ходе короткого воздушного боя и попытки преследования, после чего «Харрикейнам» пришлось идти на посадку из-за заканчивавшегося горючего. Взлетно-посадочные полосы были сильно усеяны воронками, и два «Харрикейна» при посадке сломали хвостовые колеса. Аэродром постоянно обстреливали из стрелкового оружия немецкие парашютисты с гряды холмов и из-за камней по периметру, и когда пилоты вышли из самолетов и направились в укрытие, им приходилось все время ложиться на землю, чтобы укрыться от обстрела. Два «Харрикейна» были быстро заправлены и взлетели на патрулирование, но целей не нашли. После совещания с командующим наземными силами Гудмен узнал, что в Ираклионе нет боеприпасов для пулеметов «Харрикейнов» и лишь небольшой запас горючего. В таких условиях «Харрикейны» мало чем могли помочь защитникам, и было решено, что утром они должны вернуться в Египет.

После беспокойной ночи шесть «Харрикейнов» были подготовлены к вылету. Лэнг и Гудмен сели вместе в кабину «Харрикейна» W9198 – Гудмен сидел на коленях у Лэнга, парашюты в кабину не влезали, и их пришлось засунуть в фюзеляж. Перед отбытием в Египет все пилоты должны были использовать оставшиеся у них боеприпасы для обстрела позиций противника вокруг аэродрома, что они и сделали. Боб Лэнг вспоминал:

«Наш полет обратно прошел без помех со стороны противника, но на последней сотне миль мы столкнулись с сильным встречным ветром, и так как горючего в баках оставалось уже мало, это было весьма неприятно. Наконец мы сели на базе Сиди-Ханейш в условиях песчаной бури, горючее было почти на нуле. Несомненно, Аллах был с нами, и единственной неприятностью было то, что у меня все тело онемело после трех часов в тесной кабине, да еще когда пилоту пришлось использовать меня вместо сиденья».