Война в XXI веке

Всякая эпоха имела свои собственные войны, свои собственные ограничивающие условия, свои собственные затруднения. Каждая война имела бы, следовательно, также и свою собственную теорию войны, если бы даже всюду рано или поздно люди были склонны разрабатывать эту военную теорию сообразно философским принципам[92].

Карл фон Клаузевиц

Новое поколение вооружённых конфликтов

В прошлом столетии война претерпела множество трансформаций. В первой половине XX в. разыгрались две тотальные войны, последствиями которых стали колоссальные военные потери, уничтожение нескольких десятков миллионов гражданских лиц, разрушение инфраструктуры на территории десятков государств, распад и создание новых государственных образований. Затем изобретение и применение ядерного оружия, возможно, удержало мир в эпоху идеологического противостояния между коммунизмом и капитализмом от третьей мировой войны. Столкновения между сверхдержавами не могли проходить в форме фронтальной войны, но на периферии пылало множество кровопролитных, затяжных конфликтов, которые сопровождали холодную войну на всём её протяжении. Также война прошла процесс криминализации в ходе выстраивания системы международного права. Агрессия была определена как преступление, соответственно, война за исключением ряда случаев, связанных с самообороной или защитой прав человека, перестала считаться легитимным политическим средством. Кроме того, в первом мире в связи с повышением значимости индивидуальной жизни и ростом уровня экономического благосостояния война в своём традиционном образе столкновения двух государств перестала восприниматься как приемлемая практика. Цена боевых потерь стала чрезмерно высокой, а общественная реакция на них также склоняла к демилитаризации политики западных государств.

Оценивая эволюцию войны после 1945 г., можно прийти к выводу, что межгосударственная, конвенциональная, регулярная война, появившаяся в XVII–XVIII вв., пребывает в кризисе. После 1945 г. лишь в редких случаях одно государство открыто воевало с другим, хотя иногда масштаб таких конфликтов был действительно значительным, как это случилось во время Корейской, Вьетнамской или Ирано-иракской войн. Как мы отметили выше, классическая нововременная война характеризовалась высокой степенью регулярности, упорядоченности и была непосредственным образом связана с государством – единственным политическим субъектом, способным начинать, вести и заканчивать войны. Завершением конфликта должно было стать заключение выгодного договора, после чего могли быть восстановлены добрососедские отношения, как политические, так и экономические. Ключевой характеристикой такой борьбы можно назвать, в терминах К. Шмитта, оберегание врага. Существенным оказывается, что война такого типа не была борьбой на полное уничтожение, не была нацелена на истребление армии и гражданского населения противника и изменение формы правления во вражеском государстве. Война, как бы странно это ни звучало, была основой жизни государства, оказывая непосредственное влияние на его развитие, прогресс промышленности и экономики и способствуя унификации нации. Взаимосвязь войны и науки, войны и культуры отмечал Кант. В «Критике способности суждения» он пишет: «…несмотря на ужасающие бедствия, которым война подвергает человеческий род, несмотря на, быть может, еще большие бедствия, которые вызывает в мирное время постоянная подготовка к войне, все же война есть еще одна побудительная причина к тому, чтобы до высшей степени развивать все таланты, которые служат культуре»[93].

И вот мы замечаем, что европейская государственная система, выстроенная вокруг функции ведения войны, в этих условиях начинает подвергаться эрозии. Происходит то, что Мартин ван Кревельд называет «утратой веры» в государство, смертный бог Левиафан проходит через процесс секуляризации. Государство перестаёт восприниматься как источник безопасности и стабильности. Граждане государств не готовы принимать на себя роль «одушевлённых инструментов»[94] (human instruments), которыми распоряжаются правительства. А само государство, с его разросшимся бюрократическим аппаратом, скорее терпят, нежели восхищаются им[95].