Четвертое уязвимое место – сама стратегическая концепция плана. Если и есть какой-то “железный” принцип войны, он выражается тем, что полководцу должно использовать собственную силу против слабых мест неприятеля, одновременно сводя на нет усилия противника и не подставляя под его удар своих слабых мест. Зиап сделал все наоборот. Он подыграл Вестморленду “на поле”, где американские войска с их подвижностью и огневой мощью оказывались особенно сильными. В соответствии с замыслом Зиапа, коммунистам приходилось, словно в омут головой, бросаться на значительно превосходящего их в плане огневой поддержки противника. Штурмуя же большое количество отдаленных друг от друга городов, Зиап позволял Вестморленду перебрасывать подвижные части с одного угрожаемого участка обороны на другой.
Но самым слабым звеном плана Зиапа являлась посылка, оказавшаяся не просто ошибочной, а ошибочной в корне. Военнослужащие АРВ не стали паниковать, дезертировать или переходить на сторону коммунистов. В целом части АРВ сражались во время Новогоднего наступления с большей храбростью и умением, чем они делали это прежде и чем будут делать в будущем. Народ не поддержал натиск Вьетконга, не восстал против правительства Тхиеу и не повернул оружие против американцев.
Существует несколько причин, объясняющих просчеты Политбюро ЦК ПТВ. Во-первых, убежденным фанатикам коммунизма в Ханое почему-то казалось, что народ Южного Вьетнама должен страдать, испытывать недовольство и мечтать о свержении тиранов, в общем, должен жаждать свободы. Именно поэтому северные вьетнамцы и вели бесконечную кровопролитную войну за объединение страны под красными знаменами. Члены Политбюро ЦК ПТВ ни за что бы не признались даже себе в том, что их стремление “освободить” народ Южного Вьетнама далеко от альтруизма. Во-вторых, в Политбюро ЦК ПТВ должны были считать, что южновьетнамские солдаты не хотят воевать, а потому боевой дух их невысок. Коммунисты все никак не могли забыть 1964 – 1965 гг., когда шли от победы к победе в боях с АРВ, и потому считали военнослужащих противника небоеспособными. В-третьих, члены Политбюро ЦК ПТВ считали американцев, как и французов до них, угнетателями и колониолистами, на основании чего полагали, что народ Южного Вьетнама должен ненавидеть их и мечтать об избавлении от чужеземного ига.
Одним словом, Политбюро стало жертвой живучести собственных мифов. Теории, на которые опиралось закрытое ханойское руководство, являлись порождением этакого ментального инбридинга. К 1967 году исполнилось уже четверть века с тех пор, как все эти люди постоянно работали вместе. Они могли спорить в отношении военных идей и стратегии, могли питать идеологические симпатии одни к русским, другие к китайцам, однако дружно сходились во мнении: их цели высоки и чисты, а противник злобен и всеми ненавидим. В общем, правдой являлось то, во что хотели верить члены Политбюро ЦК ПТВ. Как Наполеон или Гитлер до них, эти люди утратили чувство реальности и потерялись в заманчивом, но очень опасном мирке, где фантазии считаются фактами.
К фантазиям примешалась и почти мистическая убежденность в сокрушительной мощи их концепции “Великого восстания”. Для “дядюшки” Хо и остальных Великое восстание августа 1945 года являлось чисто вьетнамским феноменом, сплотившим народ против японских и французских захватчиков. Никто, по всей видимости, не задумывался над тем, насколько удобной была военная, политическая и социальная ситуация, сложившаяся во Вьетнаме в 1945-м и сделавшая Августовскую революцию не просто возможной, но и легко осуществимой.
К этому добавлялся и миф о Дьен-Бьен-Фу, где Зиапу удалось разгромить силы французов, равные по численности менее чем одной дивизии. Вместе с тем по всему миру об этом звонили как о некой величайшей победе. Случившееся под Дьен-Бьен-Фу убедило Хо, Зиапа и остальных в том, что в деле ведения осад вьетнамские солдаты не знают себе равных, что они несокрушимы, непобедимы и проч. Они разгромят американцев в Ке-Сань так же, как победили французов в Дьен-Бьен-Фу, упорно копая траншеи, подкрадываясь к неприятелю, убивая и умирая. Разница между Дьен-Бьен-Фу и Ке-Сань сделалась очевидной позднее, но не раньше, чем за мифы, затуманившие взоры и умы руководителей, пришлось своими жизнями заплатить многим тысячам северовьетнамских солдат.
Так, в 1967-м ханойская братия, стремясь повторить прежние успехи, сама заманила себя в ловушку. От Августовской революции 1945-го они позаимствовали идею “Великого восстания”, а от 1954-го стратегию “великой победы” при Дьен-Бьен-Фу. Глядя с позиций 1964 – 1965 гг., они предвидели неизбежный крах слабой и деморализованной АРВ.