Читаем Война во время мира: Военизированные конфликты после Первой мировой войны. 1917–1923 полностью

Согласно альтернативному, более традиционному взгляду на причины гражданской войны, ее истоки следует искать в структурах предвоенного общества. Эта интерпретация предполагает, что политический кризис 1917–1918 годов лишь обнажил скрытые трения в финском обществе. Не вызывает сомнений, что в начале XX века в нем существовал глубокий классовый раскол: Финляндия была отчасти урбанизированной, но в основном аграрной страной, и, соответственно, подавляющее большинство ее трудящихся жило за счет сельского и лесного хозяйства. Городские и промышленные рабочие еще с 1905 года отличались высокой организованностью. Благодаря сильным профсоюзам и поддержке сельских работников из Южной Финляндии социал-демократы после введения в 1907 году всеобщего избирательного права стали крупнейшей партией в парламенте{202}.

Раскол финского общества в первую очередь был связан с собственностью на землю и средства производства. Наемные работники, занимавшиеся физическим трудом, составляли до 60 процентов населения, еще 25 процентов приходилось на мелких независимых фермеров, а оставшиеся 15 процентов в основном представляли собой низы среднего класса. Верхи среднего класса и образованная элита были малочисленной прослойкой, но обладали большим влиянием, особенно в качестве государственных служащих. Элита, в свою очередь, разделялась на два взаимно враждебных сегмента: националистически настроенных Fennomen (носителей финского языка) и Svekomen (говоривших по-шведски), которые сами делились на консервативную и либеральную фракции. В стране существовали две доминирующие политические культуры, обладавшие реальными возможностями для мобилизации населения, — (финский) национализм и социализм, причем обе они подчеркивали необходимость сплочения общества и политически единого независимого национального государства{203}.

Ненависть рабочего класса к «богачам», несомненно, эксплуатировалась социалистическими агитаторами и вполне могла быть одной из причин жестокости гражданской войны{204}. Социальный раскол усугубился суровым экономическим кризисом, поразившим Финляндию летом и осенью 1917 года после продолжительного производственного бума в годы войны. К концу 1917 года возросли безработица, инфляция и нехватка продовольствия в городах, однако серьезные проблемы наблюдались лишь в 1918 году, во время гражданской войны и после нее{205}.

Впрочем, было бы чрезмерным упрощением искать причины гражданской войны исключительно в давних структурных линиях разлома, пронизывавших финское общество. Социальная мобильность была в Финляндии довольно высокой по сравнению с большинством европейских обществ. Финский средний класс отличался смешанным происхождением, а малочисленная аристократия лишилась всяких особых привилегий. По сравнению с прочими окраинами Российской империи Финляндия выглядела относительно эгалитарным обществом с политическим равноправием, сравнительно высоким уровнем образования и наличием возможностей для восходящей социальной мобильности. О запутанности социального контекста в период гражданской войны говорит тот факт, что красные одержали верх в более богатых южных регионах страны, однако потерпели поражение от армии, состоявшей из фермеров с бедного севера и возглавлявшейся офицерами из рядов верхнего класса, получившими подготовку в России.

Политический кризис, являвшийся непосредственной причиной гражданской войны, восходит еще к 1899 году, когда российское правительство пыталось ввести в Финляндии всеобщую воинскую обязанность, тем самым фактически подрывая финскую автономию в составе Российской империи. Эта попытка привела к протестам, забастовкам призывников и даже политическим убийствам. Воинская обязанность была отменена после революции 1905 года, которая сопровождалась финской общенациональной забастовкой, однако пределы политической и административной автономии Финляндии оставались неопределенными{206}.

Разразившаяся в августе 1914 года Первая мировая война не повлияла на стабильность ситуации в Финляндии. Война казалась чем-то далеким, несмотря на то что Санкт-Петербург, столица Российской империи, находился почти у финской границы, а в Хельсинки располагалась крупная база русского Балтийского флота. Хотя в Финляндии было размещено приблизительно 100 тысяч русских солдат, первые годы войны прошли мирно, и многие финны сумели хорошо нажиться на военных поставках для русской армии{207}.

Перейти на страницу:

Все книги серии Historia Rossica

Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения
Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения

В своей книге, ставшей обязательным чтением как для славистов, так и для всех, стремящихся глубже понять «Запад» как культурный феномен, известный американский историк и культуролог Ларри Вульф показывает, что нет ничего «естественного» в привычном нам разделении континента на Западную и Восточную Европу. Вплоть до начала XVIII столетия европейцы подразделяли свой континент на средиземноморский Север и балтийский Юг, и лишь с наступлением века Просвещения под пером философов родилась концепция «Восточной Европы». Широко используя классическую работу Эдварда Саида об Ориентализме, Вульф показывает, как многочисленные путешественники — дипломаты, писатели и искатели приключений — заложили основу того снисходительно-любопытствующего отношения, с которым «цивилизованный» Запад взирал (или взирает до сих пор?) на «отсталую» Восточную Европу.

Ларри Вульф

История / Образование и наука
«Вдовствующее царство»
«Вдовствующее царство»

Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.

Михаил Маркович Кром

История
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»

В книге анализируются графические образы народов России, их создание и бытование в культуре (гравюры, лубки, карикатуры, роспись на посуде, медали, этнографические портреты, картуши на картах второй половины XVIII – первой трети XIX века). Каждый образ рассматривается как единица единого визуального языка, изобретенного для описания различных человеческих групп, а также как посредник в порождении новых культурных и политических общностей (например, для показа неочевидного «русского народа»). В книге исследуются механизмы перевода в иконографическую форму этнических стереотипов, научных теорий, речевых топосов и фантазий современников. Читатель узнает, как использовались для показа культурно-психологических свойств народа соглашения в области физиогномики, эстетические договоры о прекрасном и безобразном, увидит, как образ рождал групповую мобилизацию в зрителях и как в пространстве визуального вызревало неоднозначное понимание того, что есть «нация». Так в данном исследовании выявляются культурные границы между народами, которые существовали в воображении россиян в «донациональную» эпоху.

Елена Анатольевна Вишленкова , Елена Вишленкова

Культурология / История / Образование и наука

Похожие книги

1937. Трагедия Красной Армии
1937. Трагедия Красной Армии

После «разоблачения культа личности» одной из главных причин катастрофы 1941 года принято считать массовые репрессии против командного состава РККА, «обескровившие Красную Армию накануне войны». Однако в последние годы этот тезис все чаще подвергается сомнению – по мнению историков-сталинистов, «очищение» от врагов народа и заговорщиков пошло стране только на пользу: без этой жестокой, но необходимой меры у Красной Армии якобы не было шансов одолеть прежде непобедимый Вермахт.Есть ли в этих суждениях хотя бы доля истины? Что именно произошло с РККА в 1937–1938 гг.? Что спровоцировало вакханалию арестов и расстрелов? Подтверждается ли гипотеза о «военном заговоре»? Каковы были подлинные масштабы репрессий? И главное – насколько велик ущерб, нанесенный ими боеспособности Красной Армии накануне войны?В данной книге есть ответы на все эти вопросы. Этот фундаментальный труд ввел в научный оборот огромный массив рассекреченных документов из военных и чекистских архивов и впервые дал всесторонний исчерпывающий анализ сталинской «чистки» РККА. Это – первая в мире энциклопедия, посвященная трагедии Красной Армии в 1937–1938 гг. Особой заслугой автора стала публикация «Мартиролога», содержащего сведения о более чем 2000 репрессированных командирах – от маршала до лейтенанта.

Олег Федотович Сувениров , Олег Ф. Сувениров

Документальная литература / Военная история / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное
100 знаменитых памятников архитектуры
100 знаменитых памятников архитектуры

У каждого выдающегося памятника архитектуры своя судьба, неотделимая от судеб всего человечества.Речь идет не столько о стилях и течениях, сколько об эпохах, диктовавших тот или иной способ мышления. Египетские пирамиды, древнегреческие святилища, византийские храмы, рыцарские замки, соборы Новгорода, Киева, Москвы, Милана, Флоренции, дворцы Пекина, Версаля, Гранады, Парижа… Все это – наследие разума и таланта целых поколений зодчих, стремившихся выразить в камне наивысшую красоту.В этом смысле архитектура является отражением творчества целых народов и той степени их развития, которое именуется цивилизацией. Начиная с древнейших времен люди стремились создать на обитаемой ими территории такие сооружения, которые отвечали бы своему высшему назначению, будь то крепость, замок или храм.В эту книгу вошли рассказы о ста знаменитых памятниках архитектуры – от глубокой древности до наших дней. Разумеется, таких памятников намного больше, и все же, надо полагать, в этом издании описываются наиболее значительные из них.

Елена Константиновна Васильева , Юрий Сергеевич Пернатьев

История / Образование и наука