Война во время мира: Военизированные конфликты после Первой мировой войны. 1917–1923

Как правило, заново избранные регулярные атаманы склонялись к тому, чтобы использовать свое военное и административное преимущество в интересах собственного дела. Последний раз в своей долгой истории казаки использовали выгоды мобильных кавалерийских соединений в мобильной войне^{309}. Представлявшие собой своего рода «рыцарский орден степи», они знали, что правила этого ордена не годятся для того, чтобы подвигнуть их разрозненные общины к совместному действию, равно как и не могут стать единой идеологией всей России^{310}. Когда Гражданская война достигла в 1919 году наивысшей точки, казацкие элитные соединения сражались преимущественно на стороне Добровольческой армии белых на Юге. Они даже могли отождествлять себя с «народом» небольшевистской России, который поставлял ей солдат^{311}. Характерно, однако, что Деникин отклонил предложение включить казаков в состав Добровольческой армии как самостоятельную Кубанскую армию^{312}.

Боеготовность казаков падала в прямой пропорции к удалению мест их поселения от основных фронтов войны. Особенно множились конфликты с антибольшевистским правительством в Сибири^{313}. Действительные или выдававшие себя за таковых атаманы с безмерными личными амбициями доставляли временами армии Колчака больше хлопот в тылу, чем красные партизаны^{314}. Григорий Михайлович Семенов[13] и «законченный военный преступник» Иван Павлович Калмыков^{315},[14] а также генералы регулярной армии Сергей Николаевич Розанов, Дмитрий Леонидович Хорват[15], Павел Павлович Иванов-Ринов и есаул Борис Владимирович Анненков^{316} стремились пробудить в Семиреченской области к новой жизни традиции казацкого прошлого. Семенов оправдывал конфискацию целых железнодорожных составов на том основании, что было бы «преступным» оставлять их большевикам. Его войска недостаточно снабжаются, поэтому «вынужденные реквизиции» неизбежны^{317}.[16] К штабу Семенова некоторое время относился и барон Роман Унгерн (фон) Штернберг. Врангель считал его «незаменимым в военное время», но «непереносимым во время мира»^{318}. Как и Семенов, Унгерн сделал карьеру в Мировую войну. Известно о его беспримерных жестокостях, равно как и о его харизме и авторитете среди местного населения в Монголии, где он действовал. Эзотеризм, садистские фантазии и панмонгольские идеи соединились в нем в пестрый впечатляющий образ^{319}.

Биографии атаманов позволяют проследить истоки и традиции насилия Гражданской войны^{320}. Очевидно, некоторые из них знали друг друга по совместной службе в Отряде особой важности русской армии Первой мировой войны. Под командованием Леонида Николаевича Пунина, которого вскоре стали называть «атаманом», этот конный партизанский отряд занимался диверсионными актами во вражеском тылу. Это было единственное формирование такого рода на Северном фронте, а с декабря 1915 года Отряд стали задействовать под Ригой. При Временном правительстве ранней осенью 1917 года было решено распустить все особые формирования из-за опасения потерять над ними контроль. Однако пунинскому отряду удалось продержаться до февраля 1918 года^{321}.[17] Его бойцы частично остались солдатами-партизанами, которые, как и прежде, выполняли особые задания на железнодорожных станциях, в лесах и сельской местности, частично стали брать на себя полицейские задачи, то есть ловить дезертиров, подавлять бунты, загонять обратно в окопы солдат — короче говоря, противодействовать быстрому распаду уставшей от войны армии^{322}.[18] Эта переориентация привела к расколу секретной группы, к самоуправству местных командиров в отдельных местах операций и к потере единства. Некоторые объясняли эти отклонения хаосом на фронте, общим расстройством дел и бунтом нижних чинов.

В этой обстановке лозунги большевиков имели фатальное воздействие. Лев Лунин, младший брат атамана, также входивший в особое формирование, отметил в своих записях о положении в начале сентября 1917 года:

Большевизм, сладкая приманка для солдат, стал проникать в отряд, находя там благодатную почву. Кроме того, отношение окружающих частей было враждебным, и часто возникали по этому поводу конфликты. Большую роль также сыграло выступление генерала Корнилова. Отлично понимая, что боевую мощь отряда можно сохранить лишь строгой дисциплиной, начальник отряда и офицеры, а частью сами партизаны, старались вразумить «заболевших» большевизмом людей^{323}.

Остальное довершали интриги офицеров, которые настраивали партизан против руководства.