Война за «Асгард»

– Я свяжусь с твоим человеком немедленно, – спокойно сказал он. – Можешь начинать обдумывать нашу проблему.

Неожиданно снизошедшее на Карпентера спокойствие испугало Дану больше, чем все его угрозы. Наверняка замыслил какую-то подлость, подумала она. Жаль, что нельзя прочитать чужие мысли, сейчас это умение здорово пригодилось бы...

– Увидимся, – бросил он, выходя. Дана протянула руку и взяла браслет. Нагретый ладонью Карпентера металл казался живой плотью.

Минуту или две она сидела неподвижно, приходя в себя, словно боксер в углу ринга после тяжелого раунда. Потом надела браслет на запястье и защелкнула замок. Крошечные коричневые пятна на коже вроде бы стали чуть больше и немного заметней. Хватит, оборвала себя Дана, все равно ты ничего не сможешь поделать с ними до возвращения домой. А раз так, то и нечего сейчас об этом думать.

«А будет ли оно, это возвращение? – спросила она себя. – Хочешь не хочешь, но деньги отрабатывать придется. А если рубин таит в себе смерть? Смерть для всех, кто соберется на базе „Асгард“ в день Большого Хэллоуина? Неужели не существует способа проверить, что это – вирус, бомба или что-то еще? Проклятие, я ведь так и не выполнила поручение босса. Не узнала у Фила, собирается ли он посвящать в тайну кого-нибудь из журналистов... Стоп, стоп, стоп, а зачем Роберту вообще знать, какое решение примет его помощник по связям с общественностью? Сам же сказал – это его работа, пусть и думает... Нет, определенно здесь что-то не то...»

Мысли путались, сменяя друг друга, прежде чем она успевала сосредоточиться на чем-то определенном. Роберт приказал ей узнать, что предпримет Карпентер, получив от нее конфиденциальную информацию. Она не узнала... не в последнюю очередь потому, что реакция Фила на ее слова оказалась совсем не такой, как она ожидала. Так, может быть, именно это и имел в виду Фробифишер? Возможно, смысл задания состоял в том, чтобы посмотреть, как воспримет его помощник новость о переносе Большого Хэллоуина? Тогда почему же Роберт не сказал об этом прямо?

«Он подозревает, – неожиданно поняла Дана. – Он подозревает Фила уже давно, иначе взял бы его на „Асгард“. Необходимость присматривать за журналистами – отговорка, довольно правдоподобная, но отговорка. Но если Роберт что-то знает о Карпентере, что мешает ему подозревать и меня?»

Дана резко тряхнула головой, отгоняя от себя эти мысли. Ощущение колышущейся вокруг невидимой липкой паутины вызывало почти физическую тошноту. «Ты должна быть сильной, – сказала она себе, – все это слюни и сопли, никакой паутины не существует, тебя никто и ни в чем не подозревает». Она поднялась с кресла, чувствуя себя девяностолетней старухой. Браслет оттягивал руку, будто кандалы каторжника.

Иван, как выяснилось, никуда не ушел – стоял в пяти шагах от ее кабинки, засунув руки в карманы своего новенького комбинезона, ощупывая салон цепким взглядом. Ни дать ни взять телохранитель, подумала Дана и неожиданно улыбнулась.

– Вольно, рядовой Кондратьев, – скомандовала она, – можете сдать дежурство. Вверенный вам объект возвращается на базу.

Иван хмыкнул и вытащил руки из карманов. Посмотрел на них, как будто видел впервые, и спрятал за спину.

– Проводишь меня до лифта? – спросила Янечкова. – А то ведь заблужусь еще ненароком.

– Конечно, Дана, – мгновенно откликнулся Кондратьев. – Пойдемте, я покажу...

– Не так быстро, Ваня. – Дана взяла его под руку, благо ширина прохода между креслами позволяла двигаться парами. – Тебя в России не обучали, как следует обращаться с дамами?

Улыбка сошла с лица Ивана.

– В России – не обучали, – жестко сказал он. – А вот господин Мондрагон рассказывал, как надо...

Он выставил локоть таким образом, что Дана при всем желании не могла коснуться рукой его бока, и повел ее по салону. Попадавшиеся навстречу журналисты прижимались к креслам и провожали их диковатыми взглядами.

– Извини, – попросила Янечкова, когда молчание Ивана стало почти враждебным. – Я как-то не подумала, что у тебя там хватало других проблем...

Иван буркнул что-то неразборчивое и отставил локоть еще дальше.

– Знаешь, у меня ведь тоже детство не сахар было. – Дана отпустила его руку и остановилась. – Мать в прачечной работала, отец – дальнобойщик, нищета, одним словом. Но видишь – выбралась и даже не вспоминаю теперь, как в те годы тяжело приходилось. А когда все же приходится вспомнить, вот как сейчас, то уже и не верится, что все это – моя жизнь...

Кондратьев вздохнул. Прозрачные глаза его слегка затуманились.

– А вы откуда, Дана? Из какой страны? Фамилия вроде на русскую похожа...

Янечкова улыбнулась – так просто оказалось растопить лед недолгой обиды этого славного мальчика.

– Я словачка. Есть такой регион в Евросоюзе – Словакия. Прежде, когда Россия империей считалась, мы с вами дружили. Народы наши родственные, так что я по-русски понимаю и даже могу немножко говорить. А ты словацкий, если захочешь, тоже поймешь – там много похожих слов. Вот как ты на своем языке скажешь девушке: «Я тебя люблю»?

Иван покраснел.