Война за креатив. Как преодолеть внутренние барьеры и начать творить

7. Мы не слишком отождествляем себя с нашей работой. Мы можем гордиться нашей работой, оставаться на ней допоздна и работать на выходных, но мы признаем, что мы и наши служебные функции не одно и то же. А вот любитель чрезмерно отождествляет себя со своим призванием, своими устремлениями. Он определяет себя своим занятием. Он — музыкант, художник, драматург. Силам Сопротивления это нравится. Сопротивление знает, что композитор-любитель никогда не напишет свою симфонию, потому что он слишком заинтересован в ее успехе и слишком напуган возможностью провала. Любитель относится к своему занятию настолько серьезно, что это парализует его.

8. Мы постоянно изучаем технологию нашей работы.

9. Мы относимся к нашей работе с юмором.

10. Нас хвалят за нашу работу, но иногда и порицают, когда мы допускаем оплошности.

А теперь рассмотрим любителя — тщеславного художника, драматурга-плагиатора и т. д. Как он следует своему призванию?

Во-первых, он не ходит на работу каждый день. Во-вторых, он может не прийти даже тогда, когда это остро необходимо. В-третьих, он не остается на работе на целый день. Он не связан обязательствами, ставки на него как на профессионала — это иллюзия и самообман.

Он не зарабатывает денег. И он чрезмерно отождествляет себя со своим занятием. Он относится к неудачам с трагизмом. Вы никогда не услышите, как он жалуется: «Эта долбаный роман высосал из меня все соки!» Он его просто не пишет.

Любитель не овладел техникой своего дела. И не позволяет объективно оценивать себя. Если мы показываем свое стихотворение другу, а друг говорит: «Просто замечательно, мне нравится», — это не искренняя ответная реакция, а любезность нашего друга. Ничто так не придает сил, как реальная и честная оценка, даже негативная.

Первая профессиональная сценарная работа, которую я получил после 17 лет попыток, была связана с фильмом под названием «Кинг-Конг жив!». Мы с моим тогдашним партнером Роном Шусеттом (блестящим сценаристом и продюсером, сделавшим среди прочего фильмы «Чужой» и «Вспомнить все») придумывали сценарий для Дино Де Лаурентиса. Нам это нравилось, мы были уверены, что это будет хит. Даже после того, как мы посмотрели готовый фильм, мы были уверены, что это шедевр. Мы пригласили всех своих знакомых на премьеру и даже арендовали соседнее здание для последующего торжества. «Приходите пораньше, — предупреждали мы друзей, — а то не хватит мест».

Никто не пришел. Кроме наших знакомых, пришел один парень, который что-то бормотал про обмен билетов. В зале наши друзья терпеливо просидели весь сеанс в немом остолбенении. А когда в зале зажегся свет, они выбежали в ночь, словно тараканы.

На следующий день появился обзор в журнале Variety: «…Рональд Шусетт и Стивен Прессфилд; мы надеемся, что это не настоящие их имена, и их родителям не придется умереть от позора». Когда поступила выручка после первой недели проката, ее даже не пришлось регистрировать. И все же надежда меня не покидала. Может быть, фильм проваливается только в городских кинотеатрах, может быть, в пригородах дело пойдет лучше? Я поехал на автомобиле в многозальный кинотеатр Edge City. У киоска с попкорном стоял подросток. «Ну и как “Кинг-Конг жив!”?» — спросил я. Он скорчил гримасу: «Забей, мужик. Полный отстой».

Я был раздавлен. Я, сорокадвухлетний, разведенный, бездетный, отказался от всех обычных человеческих радостей в погоне за мечтой стать писателем. Наконец-то мое имя появилось в титрах крутого голливудского фильма, в котором играет сама Линда Гамильтон. И что происходит? Я — лузер, пустышка; моя жизнь ничего не стоит, как и я сам.

Мой друг Тони Кеппельман освободил меня от этого чувства, спросив, не собираюсь ли я бросить это дело. Нет, черт побери! «Тогда будь счастлив. Ты — там, где ты хотел быть, правда? Иногда ты получаешь удары. Это плата за то, чтобы находиться на арене, а не на скамейке запасных. Перестань жаловаться и будь благодарен».

Именно тогда я понял, что стал профессионалом. Я еще не добился успеха. Но у меня уже был настоящий провал.

С любовью к игре

Давайте проясним вопрос о профессионализме: профессионал, хотя и получает деньги, делает свою работу с любовью. Он должен любить ее. Иначе он не смог бы посвятить ей жизнь. Однако,

профессионал знает, что слишком сильная любовь вредна. Слишком сильная любовь душит. Кажущиеся отрешенность и хладнокровие профессионала — это инструменты, не позволяющие ему полюбить работу настолько, чтобы полностью врасти в нее.

Восприятие призвания как игры, причем игры на деньги, снижает страх проигрыша.