Война за мир

– При всем уважении, больше нет, – ответил министр обороны Испанского королевства. – На вечернем заседании правительства было решено снять с вас эти полномочия.

– Правительство не вправе это решать!

– Правительство вправе признать вашего сына дееспособным.

– Что ты творишь? – холодно процедила Цецилия, обращаясь к сыну.

– Спасаю нашу династию, – все так же меланхолично ответил он. – Ты разве не поняла, что произошло пятнадцатого июля? Император вырезал всех, кого хотел. А нам он дал шанс. Или ты наивно предполагаешь, что королевский дом Великобритании, уже испуганный покушением четырнадцатого года, оказался не готов к резне, а мы готовы? Наивно. Нас просто пощадили.

– И ты испугался?

– А ты такая смелая, да? Обиделась, как маленькая девчонка, и решила пустить в расход всю страну за свою обиду?

– Выбирай выражения!

– А то что? Мама. Как ты вообще додумалась до того, чтобы ввергнуть Испанию в союз с Альянсом? Испанию, которая не опустилась в полное ничтожество ТОЛЬКО благодаря Николаю Александровичу? Это ведь он вытащил нас из кризиса войны с Соединенными государствами. И если бы не он – мы бы проиграли. И скатились бы к совершенно ничтожному государству Европы. А потом именно он провел реформу армии и флота, преодолев коррупционный кризис. Именно он позволил нам взять приличный кусок Франции и Италии. Он. Не ты. А что сделала ты?

– Ты не понимаешь! Он унизил наш дом!

– Унизил? Ты серьезно? Он предложил нашему родственнику перейти на службу в Империю. И когда тот гордо отказался, конфисковал его земли. Ведь оставить их за ним означало отдать их Альянсу. Или ты думаешь, что Император пошел бы на такую глупость? Он что, идиот, по твоему мнению? И как это унижало наш дом? Ты могла эти земли наследовать? Нет. Я мог? Нет. Отец мог? Нет. Мы вообще не могли на них претендовать. А тот, кто мог, – выбрал сторону Альянса. У любого выбора есть цена, не так ли?

– Это твой родственник! Близкий родственник!

– Мой близкий родственник – ты. И отец. Или нет?

– Сынок… ты… ты…

– Мне тут шепнули, что выбора из-за твоей выходки у нас особенно и нет. У нашей семьи. Нас оставили в живых не от великого милосердия. Нам, да и всей Испании, дают шанс избежать большой войны. Ведь пока наши войска еще в боевых действиях не участвовали. Во всяком случае, значимо.

– Ты предлагаешь сдаться? – с презрением процедила Цецилия.

– Я? О нет. Не я. Нам предложили сдаться. На определенных условиях. И ты по этим условиям должна проследовать в свои покои под домашний арест. И готовиться там к принятию пострига. Добровольному принятию. Если это условие не будет выполнено, то нас с тобой ждет семейный склеп в самые сжатые сроки. И вот их, – кивнул парень на генералов, – кстати, тоже. Так что, как видишь, выбора особенно и нет.

– Выбор есть всегда! – гордо вскинувшись, произнесла Цецилия.

– Есть, – кивнул сын. – Мы можем выполнить условия Николая Александровича, признав его сюзеренитет. И тогда Испания останется. Выживет. Сохранится. Пусть и в зависимой форме. В случае отказа или выполнения не всех условий Империя поглотит Испанию. Она растворится и уйдет в прошлое так же, как Франция. А ее руководство, все руководство, отправится под нож. Так что, мама, не делай глупостей. Выбора на самом деле у нас и нет. Вряд ли можно назвать выбором самоубийство.

Цецилия нервно дернула щекой и перевела взгляд на генералов. Лица у них были пустые, нейтральные… как у роботов.

Она чуть помедлила. Сделала шаг к двери. Но потом обернулась и воскликнула:

– Нет! Черт побери! Это все неправильно! Мы должны бороться!

– Бороться? С кем и зачем? – мрачно спросил ее военный министр.

– С Империей!

– Что это даст Испании?

– Независимость!

– Вы лишили Испанию независимости, сделав ее сателлитом Альянса. И вы говорите нам о независимости? Вам не стыдно?

– ЧТО?!

– Мама, не закипай, – одернул ее молодой король. – Все давно это за твоей спиной обсуждают. Поговаривают даже, что ты любовница Генриха. Была.

– Это абсурд!

– Абсурд – это твои поступки.

– Альянс еще жив! Он еще поборется! Да и вообще – нельзя же вот так брать и сдаваться?!

– Мама, ты не понимаешь, – покачал головой семнадцатилетний сын. – Альянс сейчас напоминает курицу, которой отрубили голову. Она все еще бегает. И всем кажется, будто она еще жива. Но на самом деле все уже кончено. Война проиграна. А главное – нам в этом поражении отводят не самое плохое место.

– А мне?

– А тебя не казнят. Что, согласись, уже неплохо. Поговаривают, что Николай Александрович поначалу жаждал твоей смерти. Он считал, что если бы Испания из-за тебя не примкнула к Альянсу, то войны бы и не было. И что именно ты повинна в тех жизнях, что унесла и еще унесет эта война. Но его супруга отговорила, убедив ограничиться постригом.

Цецилия посмотрела в глаза сына. Но там были печаль и пустота. Перевела взгляд на генералов. С одного на другого. У них там не было ничего. Никаких эмоций. Просто спокойствие и выдержка. Ни у одного из них не горела искра.