Война за мир (СИ)

— И ты изменишь с ним… своей работе?

— Ты же изменяешь своей.

Николай сжал ее попу в своих ладонях. Зажмурился. И оттолкнул.

— Ты стал скушен. — Наиграно фыркнула она.

— Я стал стар, — пожав плечами, устало произнес Император. — Давай к делу. Ты говорила о том, что у девочек были беглецы. Что сделано для их поиска?

— Работа… — покачала головой Марта. — Ты невыносим.

— Так уволься. Служба у меня добровольна.

— Смешно, — скривилась Ришар. — Но грубо. Твоему юмору всегда недоставало изящества.

— Может быть… может быть.

— К делу так к делу…

Марта ушла. Николай Александрович подошел к столу. Вызвал секретаря и заказал кофе.

Сердце сердцем, но от любимого напитка он не собирался отказываться. А на все увещевания врачей он отшучивался всякими байками в духе черного юмора: «Заглянуло как-то сердце к врачу, приоткрыв дверь, и спросило: «Разрешите без стука?»

Николай Александрович придерживался очень простого правила — еда должна быть вкусной и приносить удовольствие. А все рассказы о том, что здоровое питание продлевает жизнь считал глупостью.

Его позиция была проста и противоречива одновременно и сводилась к тому, что уровень эндорфина[1] должен быть всегда на достаточно высоком уровне. А если ты ешь мерзкую на вкус дрянь, то какое от нее удовольствие? Она может быть бесконечно полезной, но и толку-то с этого? Если ты несчастлив, то в тебе мало жизни. Ты мрачен. Ты грустен. Твой тонус низок, а энергии постоянный недостаток. Ты не любишь жизнь и не получаешь от нее удовольствие. Ты не хочешь жить. Ты не хочешь бороться за нее… за свое место в ней.

Поэтому он хоть и сдерживал объем потребления кофе, но полностью от него не отказывался. Прожить двадцать лет «унылой …» — не та перспектива, которая его прельщала. Он поэтому и с девочками заигрывал, не отказывая себе в удовольствии от флирта, пусть даже иногда заходящего слишком далеко, и еду ел исключительно вкусную, и вообще уделял немало внимания всевозможному подъему настроения через удовольствия. В том числе и вполне банальные.

Принесли кофе.

Секретарь прикрыл дверь.

Николай Александрович прошелся по кабинету. С усмешкой глянул на одну из панелей. И достав из хьюмидора ароматную кубинскую сигару, отсек ей кончик специальной гильотинкой. И, воспользовавшись специальной длинной спичкой, раскурил.

Немного посмаковав это табачное изделие, он отхлебнул горького кофе из зерен слабой обжарки. Поморщился от удовольствия. Еще раз отхлебнул. И сел на диван, откинувшись на спинку с самым блаженным видом.

Едва слышно скрипнула панель, выпуская Клеопатру.

— Видишь, — произнес Николай Александрович, не открывая глаз и не меняя позы, — у нас только рабочие отношения.

— Мне кажется, что для рабочих отношений ваши слишком вульгарны.

— Что поделать… — едва заметно пожал плечами Император. — Марта — опытная женщина. Она умеет и любит использовать свое тело и свой шарм для того, чтобы расположить к себе собеседника.

— А на что она намекала?

— Игра слов, не обращай внимания. Она меня просто дразнит. Как ты заметила, я ее тоже немного дразню. У нас давно такая игра.

Клеопатра остановилась перед мужем. Замерла на несколько секунд. А потом задрала юбку и села на него также, как до того разместилась Марта. От чего у Николая Александровича от неожиданности округлились глаза, и он чуть было не подавился сигарой.

— Меня тоже оттолкнешь, — с самым озорным видом, поинтересовалась супруга, нависнув над ним своим декольте.

Император замер на несколько секунд, разглядывая лицо Клеопатры. Потом бросил на керамический подоконник сигару и без всяких сомнений прижал ее к себе.

— Тебя — нет.

— Но ты ведь изменяешь своей работе.

— С тобой и изменить не грех. — Усмехнувшись, произнес Николай Александрович и зарылся лицом в декольте супруги…

[1] Эндорфин — это гормон счастья.

Часть 3. Глава 5

1925 год, 18 июля

Вводимые войска в прорыв укреплений на Эльбе расширяли и раздвигали плацдарм. Просто и технично. Впрочем, без слишком уж больших напряжений сил, а потому не очень быстро. Однако это и не требовалось. Главный штаб нуждался здесь в коридоре, сквозь хорошо эшелонированные долговременные укрепления. Не более. Штурмовать все эти доты в планы не входило. Слишком уж их много было.