Война за океан. Том первый

Чуть слышно завыли собаки в соседнем стойбище, что означало приближение рассвета, и Бошняк, словно по сигналу, проснулся и быстро поднялся с постели. Николай Константинович спал, как всегда, крепко. Видел он неприятный сон, опять снился недавно умерший помощник командира «Иртыша» Чудинов…

Бошняк вышел из офицерского домика. Было темно. Над сопками небо еще не побледнело. Далеко в стойбище у орочон собаки выли все громче. Николай Константинович пошел в барак. Там дотлевают головни в чувале. Матросы спят вповалку. Николай Константинович подкинул дров и растолкал Ивана Подобина, своего лучшего и верного помощника, одного из немногих, кто не болел.

– Все благополучно, ваше благородие! – ответил тот, вскакивая и протирая глаза.

Всюду, где бы ни служил Иван Подобин, бывал он на хорошем счету. Но нынче за провинность Невельской убрал его с Петровского поста. Давно уже Подобин не ладил с Мокеем Калашниковым. Тот ревновал его к своей жене Алене.

В июле на побережье появились трое американцев, выброшенных, как потом оказалось, на пустынный берег свирепым шкипером. Сведения об американцах доставили гиляки, ужаснувшиеся их появлению. По прежним временам известно было, что бродяги с судов не брезгуют разбоем. Надо было задержать матросов и доставить на пост.

Невельского в Петровском не было. Воронин, исполнявший обязанности начальника поста, отрядил за американцами Мокея Калашникова, как человека сильного и смелого, и с ним на шлюпке двух казаков и гиляка.

На другой день понадобилось срочно выехать самому Воронину в Николаевский пост. В тот день с промеров лиманского фарватера пришел баркас с матросами, которыми командовал Иван Подобин. Он, как и Калашников, был теперь старшим унтер-офицером. Воронин оставил его начальником поста, а сам уехал.

Поручик вернулся через два дня. Оказалось, что Подобин, получив ключи от кладовой, доставал оттуда вино и устраивал гулянки в казарме, на одной из них при всех сидел с Аленой и жаловался людям на свою несчастную судьбу…

Мокей вернулся с американцами. Узнав, что жена его гуляла с Подобиным, стал бить ее. Подобин заступился. Ивана и Мокея еле разняли. Воронин приказал арестовать Подобина.

Невельской, прибыв с Сахалина, сдал американцев на первый зашедший китобой, а своего любимца Ивана Подобина приказал выпороть и разжаловать и отправил сначала в Николаевск, потом сюда.

…Бошняк пробрался в угол, где лежал умирающий Веткин, и наклонился к нему. Матрос еще хрипел. Вечером Бошняк исповедовал его и принял все распоряжения.

– Ваше благородие! Ваше благородие! – испуганно шептал Веткин. – Христом-богом…

– Я, Андрей Кузьмич! Ну вот видишь, дело на поправку пошло.

Матрос утих.

– Рядовой Веткин! – вдруг заговорил он. – Сорок седьмого флотского… Рядовой Веткин! Вашескородие, помилуйте, пощадите!

«Что ему представлялось? Смотр? Наказание? За двадцать лет службы привык к окрикам начальства и при первом требовании отвечал “есть!”. Называет все время фамилию. Говорят, лет пятнадцать тому назад его сильно пороли. Не порка ли снится ему перед смертью? Даже в бреду все служба. Смотры… Рапортует… Безропотный, святой человек наш солдат. Товарищи мои родные и дорогие. Тысячу раз я скажу всем, что русский солдат – святой! – размышлял Бошняк. – Но, Боже, какой ужас, какой ужас! Мне все время приходится видеть смерть, принимать последние распоряжения. За что все это?»

– Зябну… согреться бы… – жаловался другой матрос.

Бошняк взял топор, Подобин – лом, оба вышли из барака. Бошняку предстояло рубить дрова для камина. Все – и лейтенант Гаврилов, и боцман, и матросы – лежат и ждут смерти, и она не спеша берет их по очереди. Совершенно здоровых, кроме Бошняка и Подобина, не осталось. Были еще двое крепких казаков, уроженцы Охотска: Беломестнов и Парфентьев. Те отправились на охоту в тайгу, чтобы добыть мяса. Но уж очень глубоки здесь снега.

Командир «Иртыша» Петр Федорович Гаврилов больной ходил стрелять ворон. Это было единственное «освежение» стола, как он выражался. Но Петру Федоровичу теперь плохо, он почти не встает, да и ворон нету, напуганные улетели. Финны с «Николая» ходили, но возвратились с пустыми руками.

Ни о каких исследованиях и поездках по краю, о которых мечтал Бошняк, и речи нет. У всех одна забота – остаться в живых. С тех пор как все слегли, Николай Константинович топил печи и один раз в неделю – бани, ездил на ключ за водой, варил обед. Подобин долбил мерзлую землю, копал могилы для умиравших товарищей.

– Зачем же сегодня могилу рыть? – спросил Бошняк.

– Я про запас… для себя, – полушутя ответил Подобин, взял лом на плечо и пошагал не торопясь, но, остановившись, сказал серьезно: – Пока погода позволяет.

С судна «Николай» пришли двое матросов ухаживать за больными, в числе которых были их товарищи, отправленные Клинковстремом на берег. Бошняк велел им идти рубить дрова.