Война за океан

Подали завтрак. Взошло солнце, когда генерал с Удогой, Сычевским, двумя офицерами и казаками съехал на берег. Губернатор разговаривал со стариками. Он убеждался, что русских в самом деле ждали и не только не боялись, но видели в них избавителей от гнета и террора маньчжуров!

Удога хвалил место, рассказывал, что отсюда путь и по Уссури, и по Амуру, и по Сунгари. Здесь бывают все торговцы, и Невельской обещал присылать сюда товары для размена с маньчжурами, только обещал охранить от них население.

«Сумасшедший Невельской! — думал Муравьев. — Ему уже мерещится, что здесь будет центр управления краем. Но с гольдом я поступил смелей его!»

Муравьев поднялся на утес. Вид вокруг великолепный. Река необычайной ширины, слева за ней — хребет, вдали — луга и острова. Губернатор стоял скрестив руки, потом посмотрел в трубу на устье Уссури. Место в самом деле отличное. «Как знать, может быть, со временем…» Губернатор спустился с утеса, сел в лодку, вернулся на баржу и приказал каравану отваливать. Пароход загудел…

Удога был удивлен, почему не оставлен пост. Он думал, что сегодня Муравьев съезжает на берег, чтобы выбрать место, где поставить палатки и пушку.

Невельской с горстью голодных людей все время занимает новые места, везде защищает людей. А важный, богатый генерал с большим войском, даже с огромным, со множеством пушек… И войско у него сытое, и в Айгуне их сразу пропустили, А он ничего не сделал. Удога объяснял губернатору, что по Уссури удобный путь к морю, что Невельскому нужны заливы, где вода не замерзает, чтобы зимой могли заходить корабли, Невельской про это расспрашивает, он восторгался и целовал Удогу, когда тот рассказывал про южные заливы.

Поэтому Удога немного сумрачен, хотя и очень рад, что на нем форма.

«На Хунгари, наверно, Муравьев поставит пост», — думает он.

— Алешка, — обратился гольд к Бердышову, — а ты помнишь, как на Мылке заезжал к купцу? Тот купец теперь еще жив.

Сычевский услыхал, о чем говорит гольд с казаком.

— Откуда ты его знаешь? — строго спросил он, внезапно подходя.

— Встречались, ваше высокоблагородие, — ответил Бердышов и, подумав, добавил нехотя: — Я еще его отца знал.

Казаки стыдились того, что бывали здесь, и скрывали это. Они привыкли, что за все преследуют и наказывают.

…На берегу видно стойбище. Суда проходят вблизи. Но и тут никто не разбегается. Подъезжают туземцы на лодках. Привозят рыбу, икру в туесах, ягоду и передают на баркас. За это их приходится одаривать материей, крупой и разными железными вещами.

«Мы вступаем в край, как бы принадлежащий России, — думает Муравьев. — Значит, близко озеро Кизи».

— Близко ли озеро Кизи? — спросил он у гольда.

— Да, близко! — ответил Удога.

— Сколько ж?

— Десять дней плыть.

— Не может быть!

— Так! — сказал Удога.

На этот раз гольду никто не хотел верить. Он, — видимо, предполагал, что тяжелые баржи идут очень медленно, или не понял вопроса.

Алексей, видя, как господа волнуются и как им скорее хочется в Кизи, решил их успокоить.

— У них, однако, что ни озеро, то Кизи, — сказал он, кивая на гольда. — Так что толком у них не узнаешь.

…А вода все прибывала, она уже затопила острова, залилась в луга, и Амур разлился сплошным морем до очень далеких гор. И волны плещут в зеленой траве, и кажется, что это не Амур, а само море. Конечно, тут уж где-то близко и устье, чувствуется по могуществу реки, по расступающимся берегам, по силе течения.

Глава одиннадцатая ПЛЫВУЩАЯ ГУБЕРНИЯ

На континенте от Лиссабона до Москвы и Казани, и, пожалуй, хоть до Амура, обычаи, в сущности, одни и те же у всех образованных сословий.[71]

Н. Чернышевский

Петр Васильевич Казакевич помещался на отдельной барже. При нем походная канцелярия. Здесь главный штаб управления сплавом. Начальники всех воинских частей обязаны представлять сюда рапорт о каждом происшедшем случае. Если никаких случаев не произошло, рапорт также должен быть представлен о том, что ничего не случилось. Поэтому утром, перед отвалом, а иногда после того, как караван уже пошел, офицеры то и дело подъезжают на лодках к барже, поднимаются по трапику в канцелярию Петра Васильевича, рапортуют и получают распоряжения. Здесь же происходят совещания, тут же Петр Васильевич устраивает «распеканции».

Каждую ночь сплав стоит на якорях. Каждый вечер выясняется, что штормы и мели нанесли ущерб судам. Заболевают люди. Происходят встречи с местным населением. Суда требуют ремонта, скот и лошади — фуража, люди — продовольствия. По всем статьям походной жизни есть соответствующие начальники. Если вопросы сложны, они являются к Петру Васильевичу.

Караван судов — это плывущий город, вернее целые улицы двигающихся по воде учреждений и казарм. Служба на них идет как следует, происходят наказания, раздаются награды, похвалы, отдаются распоряжения.