Война за погоду

Он ни разу не повернулся к Вовке спиной, он все время держал его в поле зрения. Даже коснулся рукой Вовкиной щеки. «У меня собачки ненецкие, – объяснил, – а у тебя помор вроде?»

И опять провел рукой по Вовкиной щеке.

– Ага, помор. У него мамку увезли в Англию.

– Союзники?

– Ага.

– Дружбу крепят?

– Ага.

На ветру ушибленное плечо вновь заныло.

Весь горизонт был залеплен ледяной поблескивающей мглой.

Сквозная Ледниковая теперь не просматривалась и на триста метров. Клочья тьмы, как облака, плыли в воздухе, будто оторванные ветром. И от всеобщей этой химической тусклости, от мертвенной тишины, низкой и бледной, от растворенной в воздухе ледяной каменноугольной пыли, еще страшнее, еще ужаснее показались Вовке кровавые пятна сурика, ярко выделяющиеся на белой поверхности битых льдин.

– Боцман, значит… – озирался бородач. – Боцман, значит…

Наклонившись, он нежно провел пальцами по голому блестящему черепу боцмана. Похоже, он уже встречался с таким явлением, потому что без всякого страха, даже без особого удивления задержал палец в левой глазнице. Поводил по темной, будто лакированной кости, потом попытался расстегнуть бушлат.

– Промерз… Ладно…

И прикрикнул:

– Подбери губу! Черепов никогда не видел?

Вовка промолчал. Он все равно ничего не мог понять.

Еще и нескольких часов не прошло с того момента, как боцман топал на Вовку тяжелыми сапожищами, гнал с мостика.

И вдруг…

Череп… Голый…

«Уж лучше бы этот Хоботило топал на меня сапожищами, чем так…»

А бородач наоборот бормотал что-то свое, более или менее успокоенное, и тащил боцмана к глубокой трещине, наваливал глыбы льда:

– Ты тут теперь полежи… Раз уж так получилось…

И спросил:

– Хороший был мужик?

– Строгий…

– Ну, это видно.

Бородач вдруг засуетился:

– Из поморов он, да? Гонял тебя, небось? Кучу примет знал.

Он грубо, совсем как боцман Хоботило, вдруг прикрикнул:

– Эй, на шкентеле! Плыть стрик полуношника к северу, против всех ветров!

И нахмурился:

– Ты, Пушкарев Вовка, морду в сторону не вороти. Как-никак, мы своего братана хороним, да?… – Он остро уставился на Вовку. – Ну, голая у братана голова, наверное так бывает… Строгий был? Вот со строгими и случается…

Он взглянул на Вовку но ничего не стал объяснять.

– Не вороти морду от своих…

– Ага, – шмыгнул носом Вовка.

– Сильно устал?

– Не знаю.

– Тогда топай к палатке.

– А ящик?

– Какой ящик?

– А вон валяется…

– Что?… Что в нем?… – побледнел бородач.

– Шоколад.

– Ну, шоколад?…

Бородач поколебался, но все же открыл ящик.

– Что за черт!

– А что там?

– Ну, шоколад… Сам же говоришь…

И как бы заглаживая свой испуг, забормотал:

– Мы ящик на плечо вскинем… Ну, точно шоколад… Ты что, уже попробовал?…

– Ага…

Вовка все ждал, когда бородач спросит про подлодку. И про «Мирный» спросит когда. Но, кажется, бородача это не интересовало. У него был собственный взгляд на мир, очень не похожий на Вовкин. Он только часто оборачивался лицом в ледяную пыль, закрывшую вид на Сквозную Ледниковую и бормотал:

– Жди, братан… Мы вернемся…

15

Палатка выстыла.

Бородач, суетясь, разжег примус.

Поставил на огонь котелок с мятым снегом.

– Пробовал чай?… Ну, зелень такая… Чаще в кипятке варится…

– Ага… Пробовал… У меня даже сахар есть…

– Это еще откуда?

– Копил…

Вовка шмыгнул оттаивающим носом и бородач сказал ему, как взрослому:

– Ладно… Мы ведь с тобой люди, да?… Но у тебя свое, – он поморгал изумленно и отвернулся. – А у меня свое… Так что, давай выкладывай… Только без вранья…

И Вовка выложил.

Все о «Мирном» выложил.

И о генеральном грузе для Игарки.

«А с какого причала брали? – подозрительно щурился бородач. – Ах, с Арктического…»

И о маме-метеорологе выложил.

И о Главном Управлении Главсевморпути, разыскавшем маму в Перми.

«А в Ленинграде где жили?… Ах, на Кутузовской…»

И о Леонтии Иваныче. И о бабе Яне, ожидающей Вовку в Игарке.

И даже о военном инструкторе, сообщившем фамилии фашистских подводных командиров. И о своем тайном плане, наконец, – укрыться в торосах.

Вовкин план бородачу страшно не понравился.

Поскреб бороду, спросил с кривой усмешкой:

– Дезертировать хотел?

– Как это дезертировать?

– А так, – без всякого снисхождения объяснил бородач. – Время военное, а приказ был тебе – следовать к бабке.

– Так я же не успел нарушить…

– Ах, ты не успел… Жалеешь, что ли?…

Сладко шипел примус. Сладко, усыпительно пахло керосином.

Ломило суставы от тепла и усталости, ныло ушибленное плечо. Глаза слипались. Хотелось плакать. Хотелось бежать на метеостанцию. Хотелось ни о чем не думать. Но Вовка изо всех сил сжимал в руках горячую кружку. Он вовсе не дезертир! Он не на материк хотел бежать, а на метеостанцию, к зимовщикам! После того, как ударили из главного калибра…

– На «Мирном»? – изумился бородач.

– Да нет… В воздухе… Там все гремело, как из главного калибра… Но мама сказала, что это атмосферные явления…

– Умная у тебя мама.

Бородач покачал головой.

– Лыков я… Илья Сергеич… Для тебя дядя Илья…

– Я знаю.

– Откуда? – опять испугался Лыков.

– Мама говорила… Вы начальник зимовки.

– Ну да… – сказал бородач, отводя глаза в сторону. – А ты-то… Давно один?…

– Я не знаю.