Война за проливы. Операция прикрытия

– Две поправки, Георгий, – сказал он, – во-первых, Континентальный Альянс – это союз государств, не затрагивающий их внутреннего устройства. Таможенный и Пограничный союзы, обеспечивающие свободу движения людей и товаров, являются свободным дополнением к соглашению о Континентальном Альянсе. Во-вторых – кроме названных тобой стран, в Континентальный Альянс следует включить Румынию, Венгрию и Богемию. Это сделает его территорию замкнутой и самодостаточной. Но, впрочем, об этом говорить пока рано. Сначала требуется урегулировать Австрийский Вопрос.

И мы продолжили готовиться к «урегулированию», ибо погрузить в эшелоны все необходимое в бою имущество оказалось не самым простым делом. Помогая господину Бережному в качестве адъютанта, я вдруг понял, что война – это не столько героические атаки под ураганным огнем врага, сколько тщательная подготовка и точный расчет. Если голова нужна вам только для того, чтобы носить на ней корону, то, будьте добры, выкиньте ее в кусты. Корону прекрасно можно напялить и на шляпную болванку, и сидеть на ней она будет даже лучше, чем на голове.

И кстати, обе мои телохранительницы снова со мной. Теперь они не в образе невинных гимназисток, а в офицерской форме со всеми положенными регалиями. И в таком облачении они тоже чудо как хороши. И, кстати, Фео, чуть покраснев, призналась мне, что госпожа Антонова представила их обеих моей невесте Ольге Николаевне и получила с ее стороны высочайшее одобрение. А я теперь должен подумать, с каким видом я буду представлять своих «сестренок» моим родным. В первую очередь – сестре Елене, красавице и умнице, а уж потом отцу. Хотелось бы, чтобы все прошло наилучшим образом, хотя впереди у нас еще очень длинный путь до Белграда.

16 июня 1908 года. Российская империя. Тифлисская губерния, Ахалцихский уезд, поселок Аббастумани, горная обсерватория Санкт-Петербургского университета.

Временный директор обсерватории профессор Аристарх Аполлонович Белопольский.

Вызов в ужасную Новую Голландию, случившийся в начале марта, на первых порах до глубины души потряс милейшего Аристарха Аполлоновича, который, помимо того что являлся ученой звездой мировой величины, еще и обладал всеми достоинствами и недостатками, свойственными русскому интеллигенту. А это существа нервные, пугливые как мимозы, и крайне не любящие власть – она представляется им эдаким ледяным сквозняком, стремящимся разрушить их уютный мирок. Позвольте, господа, ведь я же ничего не сделал, разговоры-с с коллегами не в счет, потому что их к делу не подошьешь… Да и не было в них ничего предосудительного-с – так, интеллигентское брюзжание по поводу недостаточного финансирования чистой науки на фоне огромных военных расходов и еще больших затрат на заигрывание с темной массой фабрично-заводских рабочих и крестьян-лапотников…

Но в Новой Голландии профессора Белопольского со всей возможной вежливостью направили не к подполковнику Тугарину, что занимался возбудителями противогосударственных настроений (Как же, наслышаны-с!), а прямо к товарищу (заместителю) самого начальника этой ужасной Тайной Канцелярии, к единственной в России женщине-генералу госпоже Антоновой. О ней Аристарх Аполлонович тоже был премного наслышан. Эта особа, не имея никакого ученого звания, время от времени читала в Санкт-Петербургском университете лекции по политологии и прикладной геополитике, со свободным посещением. В дни, когда это случалось, в аудитории яблоку упасть было негде, а студенты, разбившиеся на яростных сторонников преподанных теорий и не менее яростных противников, потом целыми днями только об этом и говорили. Примерно то же, только более простыми словами, госпожа Антонова излагала в Санкт-Петербургском собрании фабрично-заводских рабочих, и те слушали ее с таким же вниманием, что и господа студиозусы. Сам профессор Белопольский от политических и общественных наук стремился держаться подальше, а потому означенных лекций не посещал даже из любопытства и просил в его присутствии не заводить разговоров на эти темы. Астрономия же, господа, значительно интересней.