Война за проливы. Операция прикрытия

Прошло совсем немного времени, а на место происшествия уже прибыли новые действующие лица. Первым примчался комиссар (руководитель) Скотланд-Ярда Эдвард Генри вместе с внушительной командой сыщиков из убойного отдела. Они там, в Скотланд-Ярде, все последние сутки держали круговую оборону, не имея ни малейшего представления о происходящем. Худшее для служивого народа начинается тогда, когда в критической ситуации он обращается наверх за руководящими указаниями, а руководителя уже и след простыл. Само по себе, без руководства, в государстве ничего не работает. И вот с момента назначения адмирала Фишера временным премьером эта машина вновь завертела свои колесики. Были, конечно, дезертиры и среди работающих на улице констеблей, и среди сыщиков, но в общем и целом полицейская машина Лондона сохранила работоспособность. Выяснив, что убийца, по все видимости, является ирландцем, Эдвард Генри послал за специалистами из Специального Ирландского Отделения. Фении – особенно те, которые стреляют и кидают бомбы – это как раз по их части.

Чуть позже следственной бригады из Скотланд-Ярда в сопровождении конвоя морских пехотинцев на месте происшествия как чертик из табакерки возник адмирал Фишер, благо офис премьер-министра, занимаемый им в качестве временного главы правительства, располагался неподалеку. И вслед за адмиралом там же появился король Эдуард, которому покойный, пока был жив, приходился единственным выжившим^[51] сыном. Одного взгляда на команду деловитых следователей, труп сына и безутешно рыдающую вдову оказалось достаточно для того, чтобы понять, что над разлитым молоком плакать уже поздно.

– Ну, вот этого я и боялся, Джон… – тихо сказал он адмиралу Фишеру, отозвав того в сторонку.

– Чего именно, Берти? – не понял несколько замотанный дневными делами адмирал.

– Думаю, – сказал король, – что смерть моего сына оказалась расплатой за то, что произошло в Петербурге четыре года назад. Но это лишь часть правды. До той поры, пока отношения между нашими империями не стали налаживаться, в России на базе корпуса морской пехоты господина Бережного функционировала самая настоящая фабрика по подготовке боевиков ирландских фениев и бурских реваншистов. Каждый, кто выказывал желание пострелять в британских солдат, получал там самый радушный прием, а также необходимые для этого занятия специальные знания. Точно так же, как наши деятели-политиканы десятилетиями прикармливали польских, кавказских, еврейских и прочих врагов русского режима.

– И вы, Берти, так спокойно об это говорите? – удивился адмирал Фишер.

– Дело в том, Джон, – сказал король, – что это еще не вся правда, далеко не вся… Если бы дело ограничивалось только счетами за убитого русского царя, то несчастного Георга никто бы и не тронул. Не такой человек мой племянник, чтобы отправлять на смерть невиновных…

– А возможно, Берти, это была инициатива самих фениев? – предположил адмирал Фишер.

– Возможно, – согласился король, – но я думаю немного иначе. Тори писала мне, что там, в другом мире, когда в России произошла революция, мой сын Георг, уже будучи королем, отказался принять на британской земле свергнутого русского царя, его семью и самого Михаила, заявив, что английский народ не потерпит присутствия свергнутого тирана. И это при том, что «свергнутый тиран» приходился ему двоюродным братом и союзником по антигерманской коалиции. Впоследствии их, я имею в виду Романовых, почти всех убили. Как это бывает, Джон, ты можешь узнать, перечитав историю Великой Французской Революции, только в двадцатом веке вместо гильотин дело решали револьверы. Я когда узнал о той истории, то ругался как последний грузчик из доков. Я и не знал, что мой сын вырос таким кретином. Окажись я на месте Майкла – быть может, поступил бы точно так же. Было бы невыносимо сидеть и ждать, когда на трон взойдет человек, который при первой же возможности сдаст тебя на смерть политическим флибустьерам вместе со всей семьей. Если бы Георг взошел на трон, он уничтожил бы все, что мы сейчас с тобою делаем. Вернувшись к политике моей матери, возможно, в союзе с Североамериканскими Соединенными Штатами, он бы снова начал дурацкую войну кита со слоном. Помнишь, как я говорил тебе, что боюсь умирать? Так вот, причина была как раз в моем сыне. В прошлый раз у него прекрасно получилось при всеобщем одобрении втравить нашу Британию в мировую войну. Я и сам начинал задумываться над тем, как бы вынудить его отказаться наследовать престол, отрекшись в пользу одного из своих сыновей, но, как видишь, пуля ирландца оказалась быстрее. Как отец я скорблю всей душой, а как король вздыхаю с облегчением. Хотел этот ирландец того или нет, но этот выстрел решил большую государственную проблему…

Немного помолчав, король продолжил: