Война за справедливость, или Мобилизационные основы социальной системы России

По крайней мере, она была такой в нашей истории. Сегодня, конечно, диктатура в чистом виде невозможна – не то время. Но нам нужно сильное государство, сильное и справедливое. Без справедливости оно действительно превратится в царство какой-нибудь олигархии или просто в бандитское государство (как Украина 2014 г.), где право осуществляет не государство, а частные лица с криминальным прошлым. Надо принять как аксиому тот факт, что у нас никогда не было демократии в западном понимании этого слова. И никогда не будет. Не случайно, Freedom House в январе 2015 года переместил нас в рейтинге так называемых свободных стран с пятого на предпоследнее шестое место, на один уровень с коммунистическим Китаем.[556] Получается, в 1991 году мы ушли от коммунизма только для того, чтобы снова стать с ним на один уровень в глазах поборников западной свободы. Наверное, поэтому мы никогда не будем достаточно хорошими для Запада, даже если будем самыми капиталистическими и самыми демократичными в мире, точно так же, когда мы были самыми коммунистическими. Мы всегда будем для них «плохими парнями», в любом случае.

И поэтому нам, чтобы выжить, опять нужно сильное государство. И нам опять нужна Справедливость! Она и есть наши права. Она и есть наша демократия!

Она и есть наша неосознанная национальная идея!

В этом месте мы должны поставить жирный восклицательный знак, потому что не поняв, откуда появилась социальная справедливость, мы не сможем понять, куда она исчезла, как ее вернуть и чем, например, она отличается от западной демократии.

Выше мы говорили о том, что Февральская революция представляла собой борьбу за установление социальной справедливости. Тогда можно допустить, что Октябрьский переворот обеспечил ее установление, компенсировал почти в полной мере и фактически реализовал несбывшуюся мечту Александра II о сильном государстве, «когда дело защиты отечества становится общим делом народа». Социальную справедливость в том виде, в каком ее понимало низшее сословие с его общинным мировоззрением. А оно, если к сельским обывателям прибавить и часть городских – рабочих, ремесленников и цеховиков, составляло подавляющее большинство населения, или, в нашем понимании, почти конечную величину социального потенциала России.

Октябрьский переворот произошел не сам по себе и не вдруг. Как вспоминал бывший премьер-министр царского правительства и ярый противник большевизма В. Н. Коковцов, «весна 1917-го года прошла в каком-то чаду, под неумолкаемый гул выстрелов на улицах и под гнетом ежедневных декретов Временного правительства, расшатывавших нашу государственную машину с какою-то злорадною поспешностью и незаметно, но верною рукою подготавливавших захват власти большевиками».[557] А поскольку он произошел в ходе войны, то можно сказать, что именно война, вообще внешняя среда продиктовала России условия социальной организации, повысив внутреннее социальное напряжение до критической массы. В этом смысле и кайзеровская Германия, и Антанта оплодотворили Россию большевизмом, появление на свет великого младенца было неизбежно.

Сегодня происходит нечто подобное, незаконные западные санкции, которые используются как оружие, толкают нас к мобилизации, «прессуют» нас до состояния критической массы. Но никто не знает, что в военно-сословном обществе ее появление ведет не к распаду, а, как показывают исторические факты, к кристаллизации общества, к появлению жесткой кристаллической решетки, способной выдержать огромное напряжение.

Мудрый Максимилиан Волошин говорил, «когда чужеземная рука касается ее (России, – В. М.) жизненных средоточий, немедленно возникает неожиданный ответный удар; и редко он исходит из сознательной воли самого народа – он является разрядом стихийных сил. Швеция, Польша, Наполеон – все в свое время пережили его. Последней испытала его Германия. Большевизм под этим углом зрения является нервным разрядом, защитившим Россию от Германского порабощения».[558]

Все верно, но нужно, чтобы кто-нибудь осознал и сформулировал идею «нервного разряда», который, как правило, представляет собой идею справедливости (социальной, политической, исторической, географической и т. д.). Идею, способную мобилизовать военное общество на движение к поставленной цели. В Орде это был Чингис-хан. У нас – Иван Калита, Минин и Пожарский, потом, как ни странно, – Петр I, в войне с Наполеоном – Кутузов, в войне с фашистской Германией – Сталин, даже если это многим по понятным причинам не нравится. У Первой мировой войны, войны без цели и за чужие интересы, национального лидера так и не появилось, и это не случайно. Возможно, поэтому у нее не было шансов стать второй Великой отечественной, как ни хотелось бы этого «буржуазным» патриотам. А «нервным разрядом, защитившим Россию от Германского порабощения» стали только большевики, они ее буквально спасли, заключив «похабный» Брестский мир.