Воинская культура Японии: боевые искусства, мифы и история

В «Сказание о Ёсицунэ», посвященном жизненному пути известного полководца войны Гэмпэй, приводится рассказ о его самоубийстве перед лицом неминуемой гибели[241]. Ритуал сэппуку является одной из наиболее известных самурайских традиций, происхождение которой является предметом научных дискуссий. Боевые искусства также не могли обойти этот ритуал стороной, т.к. самураи должны были уметь выступить в роли секундантов. По одной из версий акт самоубийства, известный как сэппуку или харакири, является по своей сути видоизмененным обрядом очищения. В синто нет понятий добра и зла, есть понятия осквернения, загрязнения и очищения. Каждый человек может смыть себя грязь посредством ритуала омовения, греха как такового не существует. Только если в ритуалах омовения в качестве очищающего вещества выступает вода, то в ритуале харакири эту роль исполняет кровь. Надо отметить, что кровь и смерть в синто ассоциируются с грязью. На синтоистских жрицах лежало табу в произнесении слов связанных со смертью: вместо слова кровь говорили пот, вместо плоти — стебелёк травы, вместо смерти — исправляться, возвращаться в прежнее состояние[242]. Данный взгляд продолжал существовать и в воинской среде. Иногда, боясь осквернения своего дома, люди, которым был поручен надзор за осужденным самураем, выстраивали специальные комнаты для данного ритуала, а после совершения харакири приглашали монахов или священников для ритуала очищения[243]. Однако, самурайские идеологи и сами князья зачастую осуждали подобные верования: «Считать смерть в бою или от харакири осквернением — результат дурного воспитания. Имейте это в виду!»[244]. Кровь самурая призвана смыть его позор и очистить его имя, сохранив его честь: «нет нужды очищать место, где верные самураи наложили на себя руки»[245] — говорится в японском свитке о харакири, который привёл в своём сочинении лорд Алджернон Митфорд. Сэппуку также являлось высшей формой выражения искренности, использовавшейся в качестве доказательства своей правоты. Некоторые исследователи соотносят ритуал харакири с мифом об извлечении богини солнца Аматэрасу из небесного грота и наказании Сусаноо, осквернившего её жилище[246]. Другой традицией связанной с мифом о наказании Сусаноо является наказание самурая путём обрезания пучка его волос традиционной прически тёммагэ, символизирующей статус самурая. Как бог Сусаноо был усмирён и наказан за свои буйства путём обрезания волос и ногтей[247], так и самурай наказывается и лишается своей чести.

Основание первого сёгуната и возвышение воинов на вершину социальной лестницы послужило основой развития феодальных отношений в Японии.

Японский феодализм и его формирование имели свои характерные особенности, отличающие его от западноевропейского. Несмотря на это, все основные черты феодализма, отмеченные М. Блоком[248], в Японии имелись: господство воинского сословия (XII—XIX века), отсутствие централизованной власти (XIV—XVI века), собственником земли являлся даймё, который в награду за службу давал своим вассалам земельные наделы, крестьяне, проживавшие на землях даймё, монастырей или частных владений сёэн, находились в зависимости от феодалов. Безусловно, в разные исторические периоды японский феодализм изменялся, вместо получения в награду от господина земельных наделов, на более поздних этапах воины стали получать фиксированное жалование, выраженное в натуральном доходе и измеряемое мерой риса (коку). Собственно сама сеньориальная система взаимоотношений подобная западноевропейскому феодализму, основанная на частной земельной собственности и власти военной аристократии, в Японии официально была закреплена при самурайском правлении.

Сёгун в японской феодальной системе выступал примерно в той же роли, что и король в Западной Европе. В отличие от европейской системы в Японии главы самурайских кланов и даймё не приносили непосредственной клятвы верности сёгуну. Сёгун был представителем доминирующего клана и главой военного правительства (бакуфу), в которое входили главы лояльных и родственных кланов. В период междоусобных войн сёгун становился такой же номинальной и ритуальной фигурой, как и император. Историки отмечают[249], что кризис в самурайской среде, приведший к долгому периоду междоусобных войн, названному «Эпохой воющих провинций» (Сэнгоку дзидай, 1467—1590), был во многом связан с проблемой распределения земельных угодий и прав на них.