Войны античного мира: Македонский гамбит.

Когда весть о смерти Филиппа дошла до Афин, Демосфен надел праздничное платье и произнес речь, в которой Александра именовал исключительно Маргитом, то есть деревенским дурачком, «несмышленышем». Не только Афины, Спарта и Фивы, но и многие другие греческие города отказались признать нового царя гегемоном Коринфского союза. «Греки снова обрели характерную для них особенность — радоваться раньше времени, поддаваться минутному настроению и строить неосуществимые планы. Они напрочь забыли о могучей армии своего соседа, об опытных македонских полководцах и даже не подозревали, какую силу таит в себе новый правитель» (Ф. Шахермайр).

Но Александру в ту пору было не до фантазирующих эллинов: важнее всего требовалось зафиксировать свои права на престол. Когда это случилось, он, покарав убийцу Филиппа и возможных участников заговора[31], устремился из Пеллы на северо-восток — против фракийцев, которые подняли восстание. Он переправился через Дунай (Арриан сообщает, что на переправе при нем было около 1500 всадников и 4000 пехотинцев) и разгромил гетов, затем пошел в Иллирию, где подавил другой мятеж. Именно в Иллирии царю донесли о том, что Фивы восстали и заперли в Кадмее (фиванском акрополе) македонский гарнизон. Непосредственным поводом для восстания стал ложный слух о смерти молодого царя; Демосфен (снова он!) даже предъявил народному собранию «очевидца» гибели Александра.

Получив известие о восстании, царь поспешно двинулся в Грецию. Ему понадобилось всего две недели, чтобы из Иллирии горными тропами перейти в союзную Фессалию, а оттуда — к Фивам. Спешка объяснялась просто: стоило промедлить — и фиванское восстание легко могло перерасти в общегреческое, ибо недовольных среди эллинов хватало. Вдобавок, их недовольство было подкреплено персидским золотом — Дарий III Кодоман, занявший престол в 336 г. до н. э., стремился, во-первых, не допустить дальнейшего усиления Македонии, в которой справедливо видел опасного соперника, а во-вторых — разрушить изнутри созданный Филиппом союз греческих полисов. Античные историки упоминают о письме Дария к грекам, в котором царь царей (титул персидских владык) хвалился своим участием в убийстве Филиппа и предлагал деньги за сопротивление македонянам. Афины приняли эти деньги и отправили посольство к Дарию, подтверждая готовность к сотрудничеству, а Спарта и другие города Пелопоннеса выдвинули войска к Истмийскому перешейку.

Внезапное появление Александра под Фивами (македонская армия двигалась так быстро — по 30 километров в день, — что опережала даже слухи о своем приближении) возымело свое действие: пелопоннесские отряды немедля отступили от Истма, афиняне поумерили пыл и затаились. Как сообщает Арриан, Александр и «фиванцам дал срок одуматься и послать к нему посольство». Но Фивы, хотя и остались в одиночестве, продолжали упорствовать. Возможно, причиной тому была память о сравнительно недавних временах, когда, при Эпаминонде, этот город подчинил себе всю Грецию, а его войско, ударную силу которого составлял «священный отряд», разгромило доселе непобедимых спартанцев.

Началась осада. Александр не форсировал события, словно ожидая, что рано или поздно к фиванцам возвратится здравый смысл. Осажденные же делали вылазки, нападая на царский лагерь, а Кадмею, где был заперт македонский гарнизон, обнесли двойным палисадом, «чтобы никто извне не мог помочь запертому отряду и чтобы отряд этот не мог сделать вылазку, когда фиванцам придется сразиться с врагом, нападающим на город» (Арриан). Александр перенес лагерь почти вплотную к Кадмее и остановился у палисада. «Нерешительность» царя раздражала македонских военачальников, большинство из которых были ровесниками Александра и, по молодости лет, отказывались понимать, почему им не приказывают штурмовать Фивы. Самым нетерпеливым оказался Пердикка, один из царских «друзей» (гетайров). Когда ему показалось, что момент благоприятствует нападению, он двинул свой отряд в атаку, не дожидаясь приказа царя. Ему удалось преодолеть первый палисад. Александр послал на подмогу Пердикке лучников и пращников; фаланга в бой пока не вступала. Фиванцев было оттеснили от Кадмеи, но тут к ним подоспело подкрепление, и они обратили македонян в бегство.

И тогда Александр ввел в бой фалангу. Тяжелая пехота мгновенно переломила ход сражения. Фиванцы бросились врассыпную и даже не успели закрыть городские ворота. Дальше сражение превратилось в бойню: македоняне и отряды греческих союзников убивали всех подряд, не щадя ни женщин, ни детей. К тому времени, когда Александр велел прекратить избиение, уже погибло более 6000 жителей Фив.

По решению синедриона — совета Коринфского союза — город был разрушен до основания. Не пострадали только жилища македонских проксенов (граждан Фив, официально представлявших интересы Македонии у себя на родине, — что-то вроде дипломатического представительства) и дом знаменитого поэта Пиндара, который Александр велел пощадить в знак уважения. Уцелевших фиванцев продали в рабство, земли разделили между собой соседние полисы.