Войны античного мира: Македонский гамбит.

Александр не разочаровал египтян. Продвигаясь по стране, он всюду демонстрировал уважение к местным традициям и совершал жертвоприношения египетским богам. В частности, чтобы подчеркнуть свою враждебность персам и почтение к святыням Египта, он принес жертву священному быку Апису, которого оскорбили когда-то персидские цари Камбис и Артаксеркс III[52]. В Мемфисе, куда Александр поднялся по Нилу из Пелусия, македонского царя ввели в храм Пта и признали фараоном, иначе воплощением сокологолового бога Гора. Этой чести до него в Египте не удостаивался никто из иноземцев; для Александра титул фараона был важен постольку, поскольку подтверждал включение Египта в состав его — и только его — владении. Возможно, именно поэтому царь не стал поручать поход в Египет кому-либо из своих военачальников, а предпочел прибыть на нильские берега сам.

Что касается персидского сатрапа Мазака, он заранее известил Александра о своей покорности, лично встретил царя в Пелусии и передал ему 800 талантов своей казны.

В Египте Александр впервые испробовал децентрализацию управления. В отличие от своей классической схемы «наместник — стратег — сборщик податей», реализованной на всей завоеванной территории, здесь царь применил принцип divide et empera: богатый Египет представлял слишком большую ценность, чтобы доверять его кому-то одному. Наместниками Верхнего и Нижнего Египта были назначены египтяне; пограничными провинциями па востоке (Аравия) и на западе (Ливия) управляли греки. Оставленное в Египте войско разделили на четыре отряда — два квартировали в самом Египте, два других стояли гарнизонами в крепостях Пелусий и Мемфис; командовали войском македоняне. Особая комиссия ведала делами военных переселенцев, оставшихся «в наследство» от персов. Сбор податей возложили па правителя Аравии Клеомена, грека из Навкратиса — колонии, через которую велась вся торговля Египта с Элладой.

Впрочем, попытка децентрализации оказалась не слишком удачной. Клеомен — судя по сообщениям античных историков, настоящий финансовый гений — быстро сосредоточил в своих руках реальную власть во всем Египте. Но царь прощал ему и спекуляции, и то, что сегодня назвали бы злоупотреблением служебным положением — прощал по той простой причине, что Клеомен, не забывая о себе, усердно и ретиво пополнял царскую казну. В итоге Клеомен со временем превратился из управителя пограничной области в сатрапа всего Египта. И именно Клеомепу поручили финансировать строительство Александрии Египетской.

Пространство природы хаотично, поскольку стихийно. Человек своей деятельностью упорядочивает этот хаос, преобразует его в антропоцентрическое пространство — иначе говоря, в структуру, которая предполагает наличие энного числа элементов, «кирпичиков». В антропоцентрическом, антропическом пространстве такими кирпичиками выступают человеческие поселения. Для Александра все завоеванные им территории, все земли, «покоренные копьем», были владениями хаоса, лишенными какой бы то пи было упорядоченности, — ведь в них не было ничего, что принадлежало бы лично ему. И, чтобы зафиксировать свою власть, «пометить» и упорядочить (в структурном и приземленно-политическом значениях слова) захваченные территории, македонский царь начинает основывать города, называя каждый собственным именем… Первый опыт получился не слишком удачным — Александрия Исская, нынешняя Александретта, не выдержала торговой конкуренции с Милетом и Сидоном. Зато вторая Александрия, Египетская, стала истинным «кирпичиком» новой структуры, средоточием торговых и информационных коммуникаций Средиземноморской империи. С позиций большой стратегии столица империи рано или поздно должна переместиться к новым рубежам, чтобы первой пропустить через себя, освоить и воспринять «знаки грядущего»[53]; Александрия Египетская со временем превратилась в подлинную столицу эллинизма, но это произошло уже после Александра.

Местоположение города выбиралось с тем расчетом, чтобы составить реальную торговую конкуренцию Тиру. Александрию, план которой, по легенде, начертил сам царь — мукой или ячменными зернами на песке, предстояло возвести в устье Нила, близ Фаросского залива, то есть на стыке речных и морских торговых путей. Она замыкала собой береговую линию империи, включавшую отныне все восточное Средиземноморье, от Афин через Пеллу, остров Тенедос и «помилованные», признанные «своими» Милет и Сидон; впору было говорить о том, что эта часть Средиземного моря стала внутренним «имперским» морем.