Войны Богов

Несмотря на все их опасения система была пуста и ни кто не порывался их перехватить. Даже Стражи, прежде нет-нет, да мелькавшие на краю радара, куда-то делись, предоставив кораблику возможность совершить прыжок практически в идеальных условиях.

Матовый, слабо серебрящийся в лучах оранжевого светила цилиндр Станции, знавал и лучшие времена.

Тогда, во времена юности, незаметно перетёкшей в зрелость, она сверкала отполированными до зеркального блеска боками, соперничая, а порой и затмевая своим огнём центральное светило. Множество кораблей влетали и вылетали через её широко раскрытый шлюз, унося с собой рассказы о горевшем в пустоте маяке, предлагавшим своим гостям экзотические развлечения и редкие диковинки.

Но текли столетия и поток кораблей стал иссякать – обитатели Кольца, потерявшие свои планеты, замыкались в Станциях родных систем, всё реже и реже отваживаясь на дальние перелёты.

Так подкралась старость, неотступно сопровождаемая своей верной подругой – Забвением.

Станция боролась с этими врагами как могла, но их натиск был сильнее самого времени. Поток гостей иссяк окончательно, а с ним, ища более оживлённые места, потянулись прочь сначала торговцы, лишённые заработка, а затем и служащие, зарабатывавшие, как и все здесь, с прибывавших гостей.

Теперь Станция была обречена.

Её огромное тело терзали разряды замыканий – она изолировала поражённые места. Вспыхивали пожары, но насосы, работавшие из последних сил, закачивали в отсеки инертные газы. Шальные камни секли блестящее тело, но Станция держалась, ожидая возвращения своих обитателей.

Мелькали года, широко шагали десятилетия, степенно шествовали века, но её одиночества никто не спешил нарушить. Временами, примерно пару раз в столетие, в системе появлялся корабль, и Станция оживлялась, ожидая прибытия гостя. Вокруг шлюза вспыхивали огни уцелевших прожекторов, дряхлый реактор, сжигая скудные запасы топлива, запитывал посадочный луч, но всё было зря – корабли шли мимо, даже не пытаясь приблизиться к некогда славившемуся на всё Кольцо объекту.

Корабль исчезал, уходя в прыжок и Станцией вновь овладевала сонная хмарь, совсем скоро обещавшая перейти в крепкий и непробудный сон, в глубине которого, давно и терпеливо ждала её единственная верная почитательница, по имени Смерть.

– Левее бери, – Ролаша, взявшая на себя роль штурмана, дёрнула шариком, наглядно показывая пилоту на сколько ему следует довернуть: – Ты чего, Игорь? Летать разучился? Чего едва ползёшь?

– Как-то мне не по себе здесь, – передёрнул он плечами в ответ: – Тоскливо.

– В брошенных системах всегда так, – качнулся вверх-вниз, словно кивая, шарик: – Запустение, тлен и ментальные поля тех разумных, которым не удалось удрать. Жуткие, говорят, ощущения.

– Говорят? – Медленно повернул нос корабля в сторону Маслов: – Вот уж не думал, что ты сплетни собираешь.

– Информация, она полезна в любой форме. Вот, кстати, тебе тоскливо? Значит, с уверенностью можно сделать вывод, что источник, из которого я получила эти данные – достоверен!

– Ты бы лучше, кстати, – передразнил её Игорь: – Маркер на Станцию вывела. Уже час здесь болтаемся, и всё безтолку. Пусто.

– Ну извини, нет маркера. Станция давно не передаёт сигналов. Никаких не передаёт, ни навигационных, ни рекламно-информационных.

– Так может она стухла? – Чуть приподняв нос, он принялся облетать зеленевшее прямо по курсу облако газа.

– Там чисто, мог бы и напрямую лететь.

– Бережённого и Бог бережёт, – отмахнулся он в ответ.

– Бог? Который из? В моей памяти есть информация о множестве богов, бывших объектом поклонения примитивных племён. Давай имя, может и отыщу подходящую молитву или танец. Станцуешь? Ритуальные пляски несложны, даже ты справишься.

– Лучше ты. Ты же женщина? Вот и танцуй. О, кстати! – Оторвав руку от мышки, он прищёлкнул пальцами: – Ты же вспомнила как выглядишь! Портрет в студию! – Убрав с консоли и вторую руку, он сложил их на груди: – Всё. Шабаш. Забастовка, пока личико не откроешь!

– Игорь!

– А что такого? Народ, то есть, я, имеет право знать, с кем он в бой идёт! Не спорь, – подняв руку, он крутанул в воздухе ладонью: – Имею я право знать с ке-е-ем? – Ладонь замерла, не замкнув круг: – Это ещё что?!

Огибавший облако корабль наконец перевалил вершину и отсюда, если так можно было бы сказать, применительно к космосу, с высоты, им открылся вид на непонятный объект, замерший в нескольких километрах прямо по курсу.

Зеленоватый ствол с завитками отставшей коры имел очень неопрятный вид. Редкие ровные участки его тела покрывала сыпь чёрных точек, словно здесь устроила пир стая голодных древоточцев, радовавшихся такой находке и не думавших о последствиях. Но если ближний к ним конец бревна ещё сохранял примерно круглую форму, то на дальнем всё было плохо. Почти скрытый облаком зеленевшего в свете звезды газа он напоминал головку брокколи, забытую поваром в этой системе. Потоки газа, вырвавшиеся на свободу, вспухали облачками, не спешившими убраться прочь от исторгнувшего их тела, образовывая неровную полусферу и дававшую сходство с земным овощем.