Войны будущего

Следует иметь в виду то существенное обстоятельство, что информационные войны с их интеллектуальными механизмами составляют лишь некоторую часть спектра современных интеллектуальных войн. Последние, прежде всего, ведутся за обладание капиталом и властью в условиях глобализации, когда развитие глобальных информационных сетей сделали проницаемыми границы национальных государств и уязвимыми национальную власть. Интеллектуальные войны особенно эффективны в борьбе за власть, которая рассматривается не в традиционном атрибутивно-субстанциальном или силовом ключе, а в коммуникативном, дискурсивном. Известный французский социолог П. Бурдье ввел в научный оборот понятие «габитуса» – системы приобретенных схем восприятия и оценивания, выросшей на основе практики и обеспечивающей взаимную коммуникацию в обществе[553]. На основании этого понятия им вводятся понятия символического капитала, символического насилия и символической власти. Символическая власть представляет собой возможность конструировать и навязывать определенные социальные представления и модели желаемого для правящей элиты устройства общества и государства. Создается эта власть электронными масс-медиа, которые ведут в социально-политическом пространстве игры посредством производства и распространения информации (символическим капиталом здесь выступают капитал известности и признания).

Масс-медиа используют язык в качестве средства осуществления политической власти, осуществляют речевой воздействие для манипулирования общественным сознанием и формирования неадекватной социальной картины мира или «лингвистики лжи»[554]. Таким образом власть – это убеждающая коммуникация, в таком случае власть обладает гибкостью, позволяющей субъекту властвования управлять при помощи привлекательности культуры той или иной страны, ее политических идеалов и политики. Данный подход рассматривает Дж. Най в своей книге «Гибкая власть», основной формулой которой является следующее утверждение: ««Соблазнение» всегда было более эффективным, чем подавление»[555]. Вполне естественно, что значительная часть американской гибкой власти обусловлена деятельностью Голливуда, CNN, Гарварда, «Майкрософта» и Майкла Джордана.

Власть сегодня становится все более символической, хотя ее экономическая и военная компоненты все еще остаются основными аргументами ее силы. Однако по мере продолжения информационной революции «гибкая власть» (власть убеждения и влияния) начинает доминировать над экономическим и военным ингредиентами власти государства. Как известно, глобализация экономики и информационная революция преобразуют и «сжимают» мир в пространстве и времени[556]. Именно эти две силы в начале XXI столетия способствовали мощи Америки, однако эта мощь может уменьшится, когда высокими технологиями овладеют другие страны, особенно когда азиатские кибер-община и экономика превзойдут Америку. «Еще более важно, что информационная революция создает виртуальные общины и сети, которые не признают и пересекают национальные границы. Транснациональные корпорации и неправительственные «действующие лица» (включая террористов) станут играть все большую роль. Многие из этих организаций будут обладать собственной гибкой властью, и привлекать граждан разных стран в свои коалиции, которые приобретут транснациональный характер. В этой ситуации политика станет частью конкуренции за привлекательность, легитимность и доверие. Способность делиться информацией и делать так, чтобы тебе верили, становится важным источником привлекательности и силы власти и страны в целом»[557].

Анализ возможностей власти России в аспекте убеждающей коммуникации показывает, что здесь существует ряд просчетов, негативно отражающихся на образе (имидже) страны[558]. Не следует забывать того существенного обстоятельства, что сейчас идут имиджевые войны, представляющие собой разновидности интеллектуальных войн. В современном информационном поле немалое место занимает противоборство интеллектов Запада, России, Японии, Китая и других государств. В этом смысле имидж государства представляет собой «инструмент решения конкурентных международных задач»[559]. Имидж выступает в качестве инструмента дифференцированных прикладных задач, которым необходимы ресурсные вложения, чтобы взамен получить привилегии, поддержку, доступ в те или иные экономические сообщества и пр. «Иначе говоря, инструментальное понимание международного имиджа сводится к следующему: это связка стратегических и тактических задач плюс процесс формирования механизмов их решения – через восприятие страны международным сообществом в целом»[560]. В глобальном информационном поле происходит столкновение имиджа процветающего государства Запада и имиджа России.