Войны и войска Московского государства

Несмотря на последовавший после этих событий отъезд из подмосковного лагеря части служилых людей замосковных городов, авторитет «Совета всей земли» Первого ополчения продолжал сохраняться на всей освобожденной от интервентов территории вплоть до 2 марта 1612 г. (т. е. до дня присяги ополченцев из «таборов» объявившемуся в Пскове новому самозванцу — Лжедмитрию III). Продолжал функционировать созданный в июне 1611 г. аппарат центрального управления. Современники отмечали, что «Разряд и Поместный приказ, и Печатной, и иные приказы под Москвою были и в Поместном приказе и в иных приказах сидели дьяки и подьячие, и с волостей на казаков кормы сбирали». С течением времени происходит увеличение числа подмосковных приказов. В июле 1611 г. ядринскому воеводе М.И. Соловцову предписывалось ссылаться «о всяких делех» с думным дьяком Другим Тимофеевичем Рындиным и дьяком Алексеем Шапиловым, сидевшими в приказе Казанского и Мещерского дворца. В ноябре 1611 г. (в публикации ошибочно 1612 г.) в грамоте «бояр и воевод» Д.Т. Трубецкого и И.М. Заруцкого пронскому воеводе Р.П. Федорову указывалось, чтобы выборные поручные записи, взятые с ямских охотников, он «прислал бы еси в полки к нам к Москве и велел отдати в Ямском приказе диаку Филиппу Ларионову». Продолжалось верстание в «таборах» служилых людей поместными, в том числе четвертными окладами, подтверждались ополченскими властями пропавшие жалованные грамоты на вотчины, данные за службу прежними государями, в том числе царем Василием Ивановичем Шуйским — непримиримым врагом бывших «тушинцев», ставших теперь главными воеводами земской рати. «По боярскому приговору» в «таборах» выдавались жалованные грамоты монастырям. Однако во всех официальных документах, земские власти обязательно подчеркивали временный характер своих полномочий, опечатывая данные в «таборах» жалованные грамоты желтой восковой печатью. При этом в тексте делалась специальная приписка: «А как на Московское государство Бог даст государя и тогды велит государь ему (П.Ф. Кикину — В. В.) на ту его вотчину по книгам и по дачам дати вотчинную жалованную грамоту за красною печатью».

Приказная администрация занимала особое положение в Первом ополчении. Число дьяков, находившихся в земском лагере под Москвой, достигало 25–30 человек; из них 6 были думными дьяками. Их роль в сложившейся в «таборах» политической организации отнюдь не сводилась к деятельности в ополченских приказах; дьяки принимали активнейшее участие в выработке правительственного курса подмосковного «Совета всей земли». При этом следует учесть, что в Нижегородском ополчении К. Минина и Д.М. Пожарского приказных дельцов оказалось гораздо меньше, а их политическое влияние было ничтожно. Даже после гибели Ляпунова Первое ополчение и его руководители получали полное признание и поддержку Троице-Сергиевской обители — весьма авторитетного в русском обществе вдохновителя борьбы с польскими интервентами и католической опасностью. Однако, нельзя не отметить и того, что после 22 июля роль и значение ополченского «Совета всей земли» изменяется. Он, не теряет статуса верховного распорядительного органа, но в практической деятельности решающее значение отводится теперь «приговору бояр», а не «приговору всей земли». В ополчении и в «Совете всей земли» неизмеримо усиливаются позиции И.М. Заруцкого. Ни в одном из исследований, посвященных политической истории России эпохи Смутного времени, не отмечен очень важный и примечательный факт: в сентябре 1611 г. шенкурские тиуны рассылали по станам наказную память о выборе заказных старост по единоличному «указу государя нашего боярина Ивана Мартыновича [Заруцкого]». Падение авторитета подмосковного правительственного центра, а с ним и влияния «боярина» Ивана Заруцкого произошло после организации Нижегородского ополчения, вожди которого провозгласили его одним из главных «заводчиков казачьего воровства», обличая старого болотниковца и «тушинца» в рассылаемых по стране грамотах.