Войны и войска Московского государства

В описании сражений середины XVI в., часто упоминается о действиях русских лучников, часто весьма эффективных. Так, в 1541 г. при попытке прорваться за Оку татарской армии, она была встречена русским Передовым полком, воины которого «учали стрелять многими стрелами, и полетеша стрелы, аки дождь». Крымский «царь» пытался сбить лучников с переправы орудийным и ружейным огнем, но не преуспел в этом; вскоре на помощь Передовому полку подоспели подкрепления и крымцам пришлось отступить. Дальность полета стрелы служила мерой измерения расстояния между противниками. Так, в 1552 г. при взятии Казани прорывавшиеся из города последние защитники татарской столицы двигались вдоль русских шанцев по берегу реки Казанки на расстоянии от них «аки три перестрелы лучных». Дистанцию «перестрела лучного» использовали и в крепостном строительстве: расстояние от одной башни до другой не должно было превышать полета стрелы. Это было связано с необходимостью держать под контролем все прясло — участок стены между двумя соседними башнями. Сотнями и тысячами стрел противники поражали друг друга в полевых сражениях, при штурме и обороне крепостей, засечных линий, «перелазов» (переправ). Поражающее действие этого вида метательного оружия было велико — метко пущенные стрелы пробивали доспехи, несли гибель и увечье попавшим под обстрел воинам, разили их коней. Достаточно привести самый известный пример такого рода: 27 апреля (6 марта) 1609 г. в бою под Москвой русским лучником был тяжело ранен польский военачальник гетман Роман Ружинский, командовавший армией Лжедмитрия II. Стрела попала ему в бок, уйдя так глубоко в рану, что ее наконечник оказался в области поясницы.

В бою русские стрелки из лука использовали чаще всего бронебойные наконечники с узким граненым жалом, иногда двушипные и двурогие наконечники, предназначенные для поражения бездоспешных воинов и их коней — шипы мешали выдернуть стрелу из тела, рога расширяли рану. Длина стрел составляла от 75 до 90 см, толщина — от 7 до 10 мм. Использовалось оперение из двух перьев, длина его не превышала 15 см. Во время боя ничто не должно было мешать стрельбе, поэтому снаряжение заранее подгонялось. Как правило, колчан со стрелами помещался под правой рукой всадника, а лук в налучнике — на его левом боку. Конский убор — узды, седла, стремена, повод — также был приспособлен для ведения лучного боя. С. Герберштейн, отмечая эту особенность, писал, что у русских коней «узда самая легкая; затем седла приспособлены у них с таким расчетом, что всадники могут без всякого труда поворачиваться во все стороны и натягивать лук».

Меткий лучный бой не раз выручал русских воинов. В 1472 г., взяв пограничную крепость Алексин, хан Ахмед «вборзе» повел свое войско дальше на Русь, но не смог переправиться через Оку, где ему противостоял лишь небольшой московский отряд. Русские воины, прикрывавшие «перелазы», потратили все стрелы, но остановили врага, продержавшись до подхода подкреплений.

Значение «лучного боя» уменьшилось лишь в XVII в., хотя лучники сохранили свое боевое значение. Правительство подтверждало этот факт на практике: в составе русской армии находился особый Саадашный полк, расквартированный в районе Арзамаса. Даже в конце XVII в. в Москве еще работали «лучного дела мастера»: Алексей Кондратьев, Савва и Емельян Деревягины, Максим Федоров и др.

Оружием ближнего рукопашного боя с конца XV в. становится сабля, распространенная среди воинов поместной конницы, хотя говорить о полном господстве этого оружия в данный период не приходится. Еще Сигизмунд Герберштейн писал, что «саблю употребляют более знатные и богатые». Позднее Павел Иовий Новокомский, со слов московского посла Дмитрия Герасимова, писал, что «конница их (русских. — В. В.) ведет борьбу заостренными копьями, железными булавами и стрелами; только немногие имеют сабли». По-видимому, использование других видов холодного оружия объяснялось дороговизной хороших булатных клинков. В середине и второй половине XVI в. сабли становятся самым распространным оружием в русской дворянской коннице, ими, наряду с пищалями и бердышами вооружаются стрельцы. Однако преобладание сабли в вооружении московского всадника продержалось лишь до середины XVII в., когда служилые люди начинают отдавать предпочтение огнестрельному оружию — карабинам и пистолетам. Как отмечалось выше в 1645 г. среди воинов полка воеводы Д.П. Львова из 665 помещиков лишь 87 человек имели сабли, хотя пистолеты были у 425 дворян и детей боярских.