Воины Карла XII

Феано (возвышая голос). Эрос! Много такого на свете, без чего могут обойтись мои дети и внуки, только не без тебя.

Эвритос. Мать моя!

Феано. Пусть восстают они против других богов, только не против тебя, — ибо, пока ты близок им, бедный шатер будет им милее всех сокровищ земных.

(Эвритос хочет подняться, но мать удерживает его.)

Вот мы и славим тебя, мы трое и наш верный слуга, — тебя, бога любви, небесного и земного! Сердца наши будут твоими алтарями, на которых никогда не угаснет жертвенное пламя!

Эвритос (выскользнув из-под рук матери, вскакивает). Мать моя, разве ты не слышишь пляски на горе?

Феано. В месяц, посвященный брачным торжествам, пастухи пляшут каждый день.

Эвритос. Но ведь они играют тогда на свирелях.

(Схватив мать за руку, увлекает ее за собою.)

Или брачное вино ударило мне в голову, или в самом деле пляшущие все приближаются! Разве ты не слышишь топота их ног?

Феано. Я ничего не слышу, кроме наших собственных голосов.

Эвритос. В сердце мое закралась тревога.

Феано. Самое счастье может быть так велико и сильно, что человек начинает дрожать от волнения и страха.

(Издали доносятся звуки цитр и мерный топот пляшущих.)

Эригона (встает). Он сомневается в божественности любви! Для меня же все преобразилось с тех пор, как я пришла сюда. Там пасла я свое стадо, и дни проходили вялой чередою, похожие один на другой.

(Опустошает корзину и украшает жертвенник цветами. Тихо.)

Эвритос!

Эвритос(высоко поднимает ее на руках к жертвенному дыму). Сомневаюсь я? Великий благодетель жизни, благодарю тебя и славлю! Да ослепнут очи мои, да паду я под ударом палиц, как голодный волк, если когда-либо оскорблю твое величие!

(Страстно целует Эригону и опускает ее на землю.)

С тобою, Эригона, получил я все, чего жаждал здесь на земле. С кроткою улыбкой могу я теперь глядеть вслед уходящим годам.

Феано. Пойдем собирать цветы для жертвенника, пока еще не стемнело.

Филеас (поднявшись). Я знаю, где их больше всего… Вон там на холме.

Эригона. И зачем ты такой безобразный и старый, дорогой Филеас?

Филеас. Безобразный, старый, да глупый вдобавок, но спина у меня еще гибкая, даром что мне уже за шестьдесят.

(Наклоняется и целует край ее платья.)

Да будет благословен Эрос!

(Звуки цитр и топот пляшущих слышатся все ближе.)

Эригона. Пойдем, Эвритос.

Эвритос. Моя жертва уже у меня в руках.

(Достает из-под плаща ветку с засохшими листьями.)

Феано. Ты все еще хранишь эту ветку?

Филеас. Я нашел ее однажды в руках у тебя, спящего малютки… И никто не знал, откуда она взялась.

Феано. А потому мы решили, что это, быть может, дар божества в защиту от дурного глаза.

Эвритос. Теперь я уже больше не нуждаюсь в такой защите.

(Втыкает ветку между камнями жертвенника.)

Феано (Эригоне). Надобно еще до наступления ночи обратить эти бедные камни в цветочный холм. Эвритос, дай мне свой нож, — я буду срезать цветы.

Эригона. Пойдем и ты с нами.

Эвритос. Разве мало того, что я сорвал тебя, прекраснейший цветок в мире?

(Подает нож Феано.)

Феано (рассматривает нож, затем поднимает его). Нож говорит: я воткнусь в сердце прекраснейшего цветка в тот день, когда ты изменишь.

Эригона. Что это за человек идет сюда по полю? Он кутается в плащ, словно зябнет в этот жаркий осенний день.

Филеас. А свадебных подарков сколько! Скоро в шатре не останется свободного местечка.

(Оживленно машет рукой и уходит; за ним обе женщины.)

(Цитры звучат уже совсем близко, мерный топот пляшущих сопровождается ликующим хором. Смеркается.)

Эвритос(долго смотрит вслед ушедшим. Ложится на землю, прикладывает ухо к земле и прислушивается. Отбивает такт рукой. Встает). Так не могут плясать пастухи. Горе смертному, услыхавшему эту пляску, — он навеки потеряет душевный покой.

(Приплясывает и тихо напевает.)

Аполлон(в козлиной шкуре, с венком на голове и с луком за плечами, входит). Несчастный!