Войны мафии

— Ну что, Чарли, знай своего врага в лицо, а?

— Что за слова ты выбираешь, Стефи. Ты отлично знаешь, что я не мафиози.

— Ты когда-то сказал, что Риччи живут в крепости, как в королевстве, с собственной армией, и сенаторами, и кардиналами. То, что ты описал, — это жизнь Итало, и его братьев, и твоя, и еще немногих, кто сумел отвоевать право на нее для себя, например Винс. Тебе воевать не пришлось. Ты все получил на серебряной тарелочке — на, пользуйся на здоровье.

Она пододвинула к нему кружку и тарелку с кантуччи.

— Beve, mangia. Всю твою жизнь поднесли тебе на серебряной тарелочке, Чарли. Если бы мы с тобой не начали трахаться, Чио подобрал бы тебе цыпочку на стороне. — Она умолкла.

После паузы Стефи снова заговорила:

— Настоящие сицилийские девушки не делают таких вещей, как я. Наверное, я не была настоящей сицилийской девушкой. Когда отец узнал, что я на третьем месяце и отказываюсь назвать виновного, он собирался выгнать меня из дому. Мама уже умерла. Сестре Из было десять лет. Отец готов был выставить меня на улицу. В конце концов меня отправили во Флориду, к потрепанной экс-пассии Эуджинео, Винсова старика, чтобы она устроила мне аборт на Кубе. — Она снова замолчала, но Чарли понимал, что сейчас перебивать нельзя. — Я не хотела делать аборт. Быть матерью — это почти что быть мужчиной. В том мире, в котором мы выросли, женщина не значит ничего, пока у нее нет детей. Мы просто не существуем, пока не забеременеем, пока не начнем растить детей. Вы, мужчины... — Ее голос сорвался, она уставилась в свою кружку с кофе. — Мафия — мужской бизнес. Так было всегда. Мальчишки-подростки со своими силовыми играми: у кого тверже член и кулак. Прочь с дороги, слабак! Вы кружите и кружите лицом к лицу, потому что того, кто покажет спину, разорвут в клочья... Я не позволила им убить моих детей. Удрала в приют, к монахиням. У меня было отличное медицинское обслуживание — восемнадцатичасовой рабочий день. В поле.

Стефи снова подтолкнула к нему кружку.

— Beve, mangia.

Чарли передернуло — эти слова вернули его в атмосферу ночного кошмара. Итало, протягивающий окровавленную пачку купюр...

— Прекрати, Стеф.

— Когда задаешь идиотский вопрос, Чарли, будь готов проявить вежливость и выслушать ответ. Я собрала все свое мужество и позвонила моему отцу, Карло. Тебя назвали в честь него. Секретарша отца, мисс Гонелла, была добрая баба. Я сказала ей, что врачи обещали мне двух мальчишек, двух здоровых поросят. Мы вместе поплакали. Эта самая мисс Гонелла на протяжении двадцати трех лет делала отцу минет прямо в кабинете перед перерывом на ленч. Двадцать три года... Она еще рыдала, когда подошел к телефону отец. Он тоже рыдал — от всей души. Где я? Почему не звонила до сих пор? Двуличный, лживый ублюдок. Все, что угодно, для меня и мальчиков. Понимаешь, Чарли? Меня наконец причислили к человеческой расе, потому что я стала матерью двоих сыновей.

Они молча потягивали кофе. Стефи подтолкнула к нему тарелку с кантуччи. Чарли взял одну.

— Они мои, Стеф?

Она тоже взяла кантуччи и обмакнула его в кофе.

— Я была с троими. Ты, соседский парнишка Билл Маллой и Винс.

— Винс!..

— Билли убит во Вьетнаме.

— Ты были близка с Винсом?

— А кто с ним не трахался? Он любую мог заполучить, даже не успев расстегнуть зиппер. Сначала лесть, потом: «Ах, посмотри, что ты мной делаешь... И натиск...»

— Но ты все же должна знать, кто из нас отец.

— Ты все об одном, а, Чарли?

— Стеф, пожалуйста. Ты должна хотя бы догадываться.

— Может быть. Но зачем мне это говорить?

— Уверен, мальчики часто спрашивают тебя.

— Вовсе нет. Благодаря моему отцу — он умер, когда им было по три года, — мальчишки получили приличное воспитание. В школе они окончательно привыкли к тому, что отец вещь не обязательная. Помнишь школу? Твои девочки тоже там учились. Ты был живой легендой, Чарли. Ты существовал! Думаешь, у всех ребятишек отец возвращается после работы домой, чтобы поцеловать их перед сном?.. У большинства папаша показывается только по уик-эндам, а потом совсем исчезает, и его сменяет кто-нибудь другой. Ты бы удивился, до чего легко обойтись без отца, когда все ребята вокруг — такая же безотцовщина.

— Ты шутишь, конечно. Форма самозащиты.

— Нет, просто я тебе объяснила, до чего легко было вообще ничего не говорить мальчишкам. — Теперь она прикрыла одеялом и лицо тоже. Все, что он мог видеть, — один глаз и бровь. Этот единственный глаз немилосердным и немигающим взглядом уставился на него.

— У Чарли Ричардса проблемы... Старая наложница отказалась получить всю его сперму, накопленную за время пребывания в больнице его подружки. Знаешь, я уверена, что ты еще помнишь, как избавиться от этого добра самостоятельно.

Она встала, закутанная в одеяло.

— Буди пилота и катись к Гарнет. Пусть думает, что она для тебя нечто особенное... — Стефи помолчала, и ее лицо смягчилось. — Она молодец. И заслужила целую жизнь с Эль Профессоре, раз уж так получилось. Но что касается меня, Чарли, — мы с тобой натрахались достаточно для одной жизни.

Она засмеялась, подталкивая его к выходу.

Глава 34