Войны мафии

Она опустила руки.

— Что ты сказал?

— Нам с Кевином кажется, что это так.

— Спасибо, что подождал с новостями до конца выходных. — Она вернулась к своему занятию, чувствуя легкое головокружение и приятное опьянение от нарастания атмосферы греховности. — Меня это тоже занимало.

— И ты не обеспокоена?

— Поздно.

— А меня беспокоит только лицемерие, — произнес Керри, поглаживая ее по стриженым волосам. — Поколение наших родителей неспособно ни о чем говорить откровенно. Я могу только догадываться, кто мой отец. Я люблю маму и люблю Чарли, но, Христос милосердный, они такая пара лицемеров!.. Наше поколение... — Он умолк, наслаждаясь ее ласками, потом медленно произнес: — Мы обо всем говорим без уверток. — Голос его звучал совсем отстраненно.

— Все старики говорят, словно язык вилкой проткнули, — пробормотала Уинфилд. — М-м... М-м... Смотри, как я тебя разожгла. Как бильярдный кий... Это не больно?

— А теперь смотри, как я справлюсь с угловой лузой. — Керри притянул ее к себе на колени, и тут зазвонил телефон. — Господи!..

— Пусть звонит, — пробормотала Уинфилд. Общность их греха была как освежающий поток, смывающий лицемерие, освещающий каждую ложь и указывающий на нее, словно поток солнечных лучей из открытого окна. — Потом перезвонит...

— Кто?

— Чарли, — ответила она, раскачиваясь вверх и вниз. Перед ее глазами внезапно встала картина в духе Иеронима Босха — болезненно-четкая картина сплетенных тел, над которыми мелькают тысячи расторопных чертенят, понукаемых Дьяволом.

Он отозвался на ее ритм.

— Ответь, ты совсем обалдела.

— М-м... Ох, милый. Привет, папа.

На другом конце молчали, потом:

— Уинфилд, это Никки. Банни у тебя?

Она перестала раскачиваться и почувствовала у себя внутри зверя, огромного, причиняющего боль.

— Н-нет... Правда нет... — И сама заметила, как дрогнул ее голос.

— Я уже обыскал весь Бостон и Кембридж. — Голос Никки был хриплым от отчаяния, его французский акцент стал сильней. — Она уехала назад, в Нью-Йорк... — Он умолк. — Назад...

— Никки, говори.

— Н-назад, чтобы с-сделать аборт...

Уинфилд услышала, как он всхлипывает. Керри шевельнулся, убирая прядь с ее лица.

Говори прямо. Наше поколение. Никакого лицемерия. Греховные ласки — как смерть. Она бросила сестру ради...

Почему она не перезвонила Банни? Потому что на первом месте у нее была акробатика с Керри. Вместо того чтобы успокоить малышку и подарить ей свое скучновато-обволакивающее спокойствие, она отгородилась молчанием. Мы, девчонки Ричардс, должны держаться друг за дружку? Все это разбилось, расщепилось об единственный крепкий мужской член. Уинфилд тяжелым взглядом уставилась на Керри.

— Собака.

— Что?

— Никки, — сказала она в трубку, — успокойся. Мы найдем ее.

Ах да, подумала Уинфилд, Банни — ученица номер один и, когда ей случается сосредоточиться на предмете, способна к анализу не меньше, чем ее высокорассудительная сестра. Дети, сказала она, это для мужчин.

Глава 36

На поиски Банни Чарли бросил все свои резервы, в том числе Керри и трех детективов из респектабельного частного агентства, принадлежавшего «Ричланд». Гарнет и Уинфилд проверяли все клиники Нью-Йорка, Массачусетса и Коннектикута, приемные покои общественных и частных клиник. Список практикующих гинекологов взяла в работу Эйлин Хигарти. Но на след Банни не удалось напасть никому.

По словам Никки, ставшего совсем апатичным и бесполезным после отъезда его матери на Дальний Восток, утром, когда он отправился на свою обычную двухмильную пробежку, Банни еще лежала в кровати. Она ушла в спортивном костюме и кроссовках, без сумки и кошелька.

— Немотивированный уход из дому, — сказал Уинфилд один из частных детективов, — хуже всего. Человек иногда еще ни о чем таком не думает, выходя из дому. Просто собирается дойти до угла — за пачкой сигарет или печенья. А потом что-то ударит ему в голову...

Если не считать отличного экстерьера, думала Уинфилд, что нашла Банни в этом слабом духом жеребце? Никки хандрил. Никки рыдал. Никки искал утешения, прячась за пышным потоком самообвинений. У всех хватало забот, кроме того, чтобы помогать ему встряхнуться.

На третий день поисков Чарли разговаривал с Чио Итало, совсем по другому поводу. «ЭкоКлин», одна из компаний «Ричланд», специализировавшаяся на обслуживании офисов и уборке мусора, сцепилась с «Гованус-картедж, Инк», принадлежавшей семье Торелли из Нью-Джерси. Нужно было срочно уточнить подробности конфликта, связанного с захватом «Гованусом» подряда на уборку токсичных отходов. Но Чарли, поглощенный поисками Банни, посоветовал Чио не обращать внимания на Торелли или улаживать конфликт без его участия.

— Значит, ты предоставляешь Торелли мне. — В голосе Чио чувствовалось удовлетворение. — За этой историей скрывается больше, чем можно заметить на первый взгляд.

Чарли мигнул. Он по-прежнему глубоко ненавидел этого человека и так же, как и раньше, сдерживал свои чувства.

— Чио, — сказал он, — мне кажется, проблема с «Гованусом» должна быть решена абсолютно законными средствами. Чем бы ни занимались Торелли, «Гованус» — совершенно легальная компания.