Войны Миллигана

Томми покинул свою камеру и отправился в комнату отдыха. Охранники наблюдали за ним через стекла своих боксов. Время от времени кто-нибудь из них подходил к Томми и пытался убедить его, что Дейтон не имеет ничего общего с Лимой.

По правде говоря, в некотором смысле они были правы. В отличие от Лимы, Дейтон был чистый и хорошо организованный. Однако здесь Билли испытывал нестерпимое чувство одиночества.

Толстое бронированное стекло отделяло пациентов от санитаров, находящихся в своих комнатках. Все общение осуществлялось с помощью системы микрофонов и громкоговорителей. В Дейтоне Билли чувствовал себя абсолютно изолированным от всякого общества: все были заперты в своих камерах и никто не мог ни к кому подойти. Вдобавок механический звук камер наблюдения постоянно резал слух и заставлял вздрагивать все сознание, усиливая его паранойю.

На следующий день прибыли еще несколько пациентов, среди которых был симпатичный молодой человек по имени Дон Бартли. Билли воспрянул духом: он решил, что они найдут общий язык, это тот человек, с которым можно создать команду.

Его отношение к Дейтону стало меняться. Он начал ценить это место.

Через два дня после своего прибытия заключенные получили разрешение провести собрание корпуса. Они обсуждали условия и проблемы места их заключения. Пациентов глубоко волновали, например, такие вопросы, как отсутствие фильтров для кофеварки или недостаточный запас сахара. Тривиальность этих жалоб раздражала Аллена. По крайней мере, здесь у них был кофейник, а они еще были недовольны! В Лиме не было кофе ни в одном из корпусов…

Когда надзиратели попросили их сделать несколько предложений по улучшению жизни в клинике, Аллен и четверо других заключенных предложили создать условия, в которых пациенты могли бы работать, применять или совершенствовать свои таланты. Их идея заключалась в том, чтобы в Дейтоне появились аудитория для зоотерапии, столярная и художественная мастерские, а также печи для обжига керамики.

Персонал пообещал достать им то, чего просила команда. Это заставило Аллена думать, что Мэри все-таки была права, сомневаясь в правдивости слухов, которые доходили до нее насчет Дейтона. Он начинал верить, что эти люди действительно хотели сделать из этого места приличное заведение.

Когда Дороти Мур, мать Билли, позвонила ему, чтобы сообщить о своем визите, Аллен заявил, что чувствует себя прекрасно на новом месте.

— Мэри хочет знать, может ли она прийти со мной, — сказала ему Дороти.

— Мы уже попрощались, — ответил Аллен, пожав плечами.

— Билли, она хочет переехать в Дейтон, чтобы быть рядом с тобой.

— Я не думаю, что это хорошая идея. Мэри не должна связывать свое будущее со мной.

— Ты сам ей это скажешь, Билли. Не возражаешь, если она придет со мной?

Он был не в силах отказаться.

Дневник Мэри

23 ноября 1980 г., воскресенье

Через четыре дня после переезда Билли, я поехала вместе с Дороти в Дейтон. Мы прибыли в час дня и остались там до половины четвертого. У нас были кое-какие проблемы с поиском места. Новый Центр судебной медицины находится за старыми зданиями клиники Дейтона, в глубине оврага. Двойной решетчатый забор располагается очень близко к зданию и так высоко поднимается, что весь вид из окна портится.

Вход в учреждение был совсем маленьким. Нас проводили в сторону маленькой комнаты, в которой царила обескураживающая атмосфера. Все говорило о том, что посетители, здесь ‒ нежеланные гости. Билли зашел в комнату для посещений через другую дверь. Сначала он показался очень подавленным. Его мать захотела узнать, дают ли ему лекарства. Билли объяснил нам, что его медицинская карта не была направлена сюда вместе с ним. Ничего не зная о его состоянии, терапевтическая бригада Дейтона перестала давать Миллигану препарат «Элавил».