Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв.

Объясняя причины, побудившие московскую верхушку срочно признать Лже-Дмитрия, Платонов пишет:

«Служилое и торговое население чрезвычайно боялось бедной разоренной черни, сильно желавшей грабить московских купцов, всех господ и некоторых богатых людей... Внутренний враг, толпившийся на московских улицах, площадях и рынках, для общественных верхов казался даже горше наступавшего на Москву неведомого победителя».

Платонов С. Ф. Очерки Смуты, с. 216

ТОРЖЕСТВО САМОЗВАНЦА (июнь 1605 г.)

Получив известие о перевороте в Москве, Лже-Дмитрий 5 июня 1605 года прибыл в Тулу. Там его встретили со всеми почестями, полагавшимися царю. Дмитрий отправил письмо к членам боярской думы с приказом выслать к нему в Тулу князя Мстиславского

и прочих главных бояр. По постановлению думы, 3 июня в Тулу отправились князья Н.Р. Трубецкой, А.А. Телятевский и Н.П. Шереметев, а также думный дьяк Афанасий Власьев. Они привезли с собой повинную грамоту от Москвы. Тем не менее, Дмитрий пришел в ярость, ибо главные бояре не явились к нему.

Туда же отправились все Сабуровы и Вельяминовы (37 человек), чтобы вымолить себе прощение у Дмитрия. Но Петр Басманов, расположившийся "в Серпухове, не пропустил их в Тулу. Басманов повсюду искал врагов своего нового государя и беспощадно карал. По его приказу Сабуровых и Вельяминовых полностью ограбили, раздев до белья, и бросили в тюрьму.

В начале июня к Дмитрию на поклон приехал с Дона казачий атаман Смага Степанович Чертинский (или Чертенский) с товарищами (забегая вперед: тот самый, который позже погубил пресловутого «народного героя» Ивана Богдашкова по прозвищу «Сусанин») . Чтобы унизить посланцев боярской думы, Самозванец допусти круке казаков раньше, чем бояр. Проходя мимо бояр, казаки позорили их «нечестивыми словами». Самозванец милостиво разговаривал со Смагой. Лишь затем к руке были допущены бояре, и Дмитрий «наказываше и лаяше, яко же прямый царский сын».

Из Тулы Отрепьев отправился в Серпухов. Дворовыми воеводами при нем в это время состояли князья И.В. Голицын и М.Г. Салтыков; ближними людьми — князь В.М. Рубец-Мосальский и окольничий князь Г.Б. Долгоруков; главными боярами в полках — князь В.В. Голицын, его родственники князья И.Г. Куракин, Ф.И. Шереметев, Б.П.Татев, Б.М.Лыков.

Из Серпухова навстречу Дмитрию выехали князья Ф.И. Мстиславский и Д .И. Шуйский, стольники, стряпчие, дворяне, дьяки, столичные купцы. В Серпухове он устроил несколько пышных пиров для своих приближенных и для московских бояр. В промежутках между пирами Самозванец вел напряженные переговоры с боярами.

Будучи еще в Туле, 11 июня он издал манифест о своем восшествии на престол, пометив на грамоте? «писана в Москве». Рассчитывая на неосведомленность большинства жителей Московского государства, Отрепьев врал, что якобы его узнали — «как прирожденного государя» — патриарх Иов и весь священный собор, боярская дума и прочие чины.

Вместе с этим манифестом он разослал по городам текст присяги. Фактически, он являлся сокращенным вариантом присяги, составленной Борисом Годуновым при своем воцарении.

Из текста присяги Самозванцу, по сравнению с присягой Годунову, были исключены запреты «добывать» ведунов и колдунов, портить его «на следу всяким ведовским мечтанием», насылать

лихо «ведовством по ветру» и т.д. Подданные только кратко обещали не «испортить» царя и не давать ему «зелье и коренье лихое». Вместо пункта о Симеоне Бекбулатовиче и «воре», называющем себя Димитрием Углицким, появился пункт о «Федьке Годунове». Подданные обещали не подыскивать царство под государями «и с изменники их, с Федькой Борисовым сыном Годуновым и с его матерью и с их родством, и с советники не ссылаться письмом никакими мерами».

Кроме того, Дмитрий использовал тот же прием, что Борис Годунов и его сын. Борис после смерти царя Федора Ивановича велел присягать на имя вдовы, царицы Ирины, и на свое имя. Федор Борисович в своей присяге тоже поставил на первое место мать.

Ранее, во время пребывания в Речи Посполитой и в городах Се-верщины, Лже-Дмитрий никогда не вспоминал свою «матушку» Марию Нагую, заточенную в небольшом женском монастыре в Белозерске под именем инокини Марфы. Но теперь ситуация изменилась. Отрепьев знал ее ненависть к Годуновым и потому рассчитывал на признание.

Самозванец велел срочно разыскать Нагих либо их родственников. Удалась найти лишь отдаленного родственника Марии Нагой, дворянина Семена Ивановича Шапкина. В Туле Отрепьев торжественно произвел Шапкина в чин постельничего, заявив, что «он Нагим племя». Затем Шапкин с охраной экстренно помчался в Белозерск.