Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв.

Царь шел в короне и богатой одежде. По правую руку провожал его посол пан Малогощский, а полевую — князь Мстиславский. Возле царя шла царица, одетая по-московски, в богатую одежду, украшенную жемчугами и драгоценными камнями по вишневому бархату... Провожал ее с правой стороны пан воевода, отец ее, а с левой — княгиня Мстиславская. За нею шли паны приближенные и шесть москвичек, жены думных бояр. Как только они вошли, церковь закрыли. Наших туда мало пустили, больше — «москвы». Совершалось это богослужение в соответствии с их обрядом».

Дневник Марины Мнишек

Уже с 12 мая народ стал волноваться. Масла в огонь подливали поляки и литвины, мельтешившие на центральных улицах и площадях города. Как уже сказано, москвичей раздражало в них абсолютно все: и внешность, и язык, и манеры, и вкусы, и поступки. Иными словами, имела место банальная несовместимость азиатской и европейской ментальностей.

В ночь с 16 на 17 мая 1606 года на подворье у Шуйских собралось до 200 вооруженных людей — дворян и детей боярских. Из бояр были только трое Шуйских, а также молодой (20 лет) князь М.В. Скопин-Шуйский. Кроме них, присутствовали несколько окольничих, думных дворян и купцов, а также уже знакомый нам профессиональный заговорщик Пафнутий — свежеиспеченный митрополит Крутицкий и Коломенский..Неизвестно, что заставило Пафнутия перейти на сторону Шуйского. Видимо, он рассудил, что дни Самозванца сочтены.

В четыре часа утра ударил колокол церкви святого Ильи Пророка, подле Гостиных рядов. По этому сигналу разом заговорили колокола всех московских церквей. Данный факт убедительно доказывает, что подлинным «двигателем» заговора была именно церковь. Толпы людей хлынули на Красную площадь. Там уже сидели на конях около двухсот заговорщиков в полном вооружении.

Бояре Шуйские громко объявили народу, что «литва бьет бояр, хочет убить и царя». После этого москвичи бросились громить дворы, где жили поляки и литвины. Как видим, народ выступал не

против царя Дмитрия, а за него, но против иностранцев, окружавших самодержца. Тем временем Шуйские во главе своих двухсот всадников ворвались в Кремль через Спасские ворота. Василий Шуйский, подъехав к Успенскому собору, сошел с лошади, приложился к образу Владимирской богоматери и сказал людям, окружавшим его: «Во имя божие идите на злого еретика». Толпа двинулась к дворцу.

Вспоминая через несколько дней после мятежа то, как он готовился и осуществлялся, Вацлав Диаментовский писал:

«Говорили царю, что эти сборища не без причины, чтобы остерегался измены, которой уже были явные свидетельства. Но он был в таком рас-; положении духа, что и говорить об этом себе не дал, а тех, кто говорил, приказал наказать. Поэтому и другие, которые также видели неладное, молчали из боязни...