Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв.

Государь, жалуя и щадя тебя для своего государева и земского дела, не хотя тебя на путь оскорбить, во всем этом тебе смолчал. Бояре, которые были в то время перед государем, слыша себе от тебя такие многие грубые и поносные слова, чего иному от тебя и слышать не годилось, для государ-ской к тебе милости, не хотя государя тем раскручинить, также тебе смолчали».

Эта цитата из труда С М . Соловьева ярко характеризует ненависть московских бояр к герою смоленской обороны 1609—11 гг. Далее приговор содержал упреки Шеину в неправильных действиях при осаде Смоленска и в том, что он согласился на капитуляцию. Было в нем еще одно любопытное обвинение:

«Будучи в Литве в плену, целовал ты крест прежнему литовскому королю Сигизмунду и сыну его королевичу Владиславу на всей их воле. А как ты приехал к государю в Москву, тому уже пятнадцать лет, то не объявил, что прежде литовскому королю крест целовал, содержал это крестное целование в тайне. А теперь, будучи под Смоленском, изменою своею к государю и ко всему Московскому государству, а литовскому королю исполняя свое крестное целование, во всем ему радел и добра хотел, а государю изменял».

Между тем достоверных сведений о присяге Шеина королевичу Владиславу нет, зато хорошо известно, что все московские бояре и их окружение (блюм числе Михаил Романов), кроме князя

Д.М. Пожарского, в свое время действительно целовали крест королевичу.

Заодно с Шейным отрубили голову второму воеводе Измайлову. Князей Семена Прозоровского и Михаила Белосельского сослали в Сибирь, их семьи выслали из Москвы, имения забрали в казну. В приговоре было сказано, что их не казнят лишь потому, что ратники свидетельствовали об усердной службе Прозоровского и о болезни Белосельского.

Ивана Шеина, виновного только в том, что он был сыном главного воеводы Михаила Шеина, отправили с матерью и женой в ссылку.

ПОЛЯНОВСКИЙ МИР (май 1634 г.)

Отпустив Шеина с остатками рати, Владислав двинулся ккрепо-сти Белой, расположенной в 130 верстах на северо-запад от Смоленска. Он надеялся взять ее с хода, но этот план провалился. Его войско, по словам Соловьева, «подошло под Белую полумертвое от голода и холода».

Коррль обосновался в Михайловском монастыре, в трех верстах от крепости, и послал местному воеводе предложение о капитуляции, ссылаясь на пример Шеина. Но воевода ответил, что шеин-ский пример внушает ему отвагу, а не боязнь.

Тогда Владислав приказал окружить Белую шанцами (полевыми укреплениями) и заложить мины. Увы! От взрыва мин пострадали только свои: передовых ратников так завалило землей, что их едва откопали. Стрельба из полевых орудий тоже не причинила вреда осажденным. Осада шла тяжело. Канцлер Альбрехт Радзивилл даже сказал, что крепость надо переименовать из Белой в Красную вследствие больших потерь с обеих сторон. Голод в войске усиливался. С М . Соловьев писал:

«Сам король половину курицы съедал за обедом, а другую половину

откладывал до ужина, другим же кусок хлеба с холодную водою был лакомством. От такой скудости начались болезни и смертность в войске».

Тем временем турецкий султан Мурад IV (правил в 1623— 1640 гг.) двинул на Речь Посполитую большую армию под командованием Аббас-паши. Владислав IV оказался в трудном положении. Ему пришлось направить в Москву предложение о переговорах.

Казалось бы, победа московского войска неизбежна. Ведь оно имело значительное численное превосходство, тогда как королевская армия в значительной мере утратила боеспособность и до нее

было «рукой подать», всего триста верст от Москвы. Но бояре с радостью приняли предложение короля о переговорах.

В марте 1634 года царь Михаил Федорович назначил князей Федора Ивановича Шереметева и Алексея Михайловича Львова великими послами и отправил на встречу с представителями короля, которых возглавлял хелминский епископ Якуб Жадник. Местом для переговоров стороны выбрали село Поляново на реке Поляновка, примерно в 20 верстах юго-западнее Вязьмы.