Войны новых технологий

Первые разработки уже по собственно автономии в рамках министерства обороны появились в 2012 году [25]. Тогда были поставлены ряд задач, среди которых были и такие:

• определение новых возможностей для более агрессивных применений автономии;

• установление потенциальной ценности автономии для случаев симметричного и асимметричного противника;

• предвосхищение новых опасностей от распространения автономии;

• идентифицировать системные барьеры для реализации полного потенциала автономных систем.

В целом возникающие проблемы в военном деле, из-за которой «на службу» была призвана автономия, таковы:

• новые формы перегруженности информацией;

• разрывы между ответственностью и авторитетностью;

• сложности в координации общей деятельности, требующей больше людей или полномочий.

В результате через несколько «итераций» дискуссий пришли к четкому пониманию понятия автономии. Это уже взгляд из 2016 года: «Автономия является результатом передаче решения уполномоченному на принятие решений объекту в рамках конкретных ограничений. Важное различие состоит в том, что системы, управляемые предписывающими правилами, которые не разрешают отклонений, являясь автоматическими, не являются автономными. Чтобы быть автономной, система должна иметь способность сама независимо вырабатывать и выбирать среди разных возможных типов действий для достижения целей, опираясь на знание и понимание мира и ситуации» [26]

Этим определением военные пытаются закрыться от множества пониманий и интерпретаций понятия автономии. Например, выделяют семь мифов автономии [27]:

• автономия – это одномерный объект, который всем понятен;

• концепция уровней автономии не может быть положена в основу, поскольку она просто редуцирует сложность;

• реально нет полностью автономных систем;

• можно избавиться полностью от человеческого участия.

В продолжение этой статьи прозвучали слова, которые можно трактовать как базовую точку отсчета: «Технология, которую часто называют как „автоматизация”, а в более продвинутой форме „автономией”, сделала современный труд более когнитивно сложным. Теория и исследования в сфере сложных систем демонстрируют широкий консенсус по поводу того, что существенная сложность не может быть уменьшена. Следует признать сложность (и увеличение сложности) стойким и растущим фактом. И иметь с ним дело. Будет опасной ошибкой пытаться избежать сложности с помощью редукционистских представлений и пытаться порождать простые решения» [28].

Из всего этого становится понятным, что не только взаимодействие с человеком является точкой отсчета, но и все возрастающая сложность технологий, которыми человек реально с помощью сегодняшнего уровня знаний не в состоянии справиться. Пока мы находимся на начальной стадии этих процессов, и это видно по ближайшим прогнозам, например, такому: «Если сегодня в США один пилот дистанционно управляет одним беспилотником, то вскоре один человек будет управлять несколькими» [29].

Сегодня уже каждый потребитель информации сталкивается с тем, что объемы информации привели к трансформации понятия правды, факта и под. Мы получили мир постправды, в котором разного рода фейки заняли неподобающее им место.

Перед нами возникла та же ситуацию, что и при обсуждении военных проблем. Только у военных все это связано с применением оружия, что напрямую отсутствует в мирных ситуациях, хотя косвенно может вести и к такого рода последствиям.