Войны распавшейся империи. От Горбачева до Путина

Оказавшись в бывшей местной школе, где разместились таджикские беженцы, мы словно попали в плен: нам запретили даже выходить во двор. Остаток дня прошел спокойно: когда солнце зашло за горизонт, все улеглись спать. Около часа ночи в зале стало шумно: на пороге оказалась агрессивная ватага вооруженных людей. Осветив помещение фонарем, они стали кого-то искать. Мы поняли, что прятаться бесполезно, и решили вступить в переговоры.

Главным среди неожиданных незваных гостей был карлик. Как нам объяснили беженцы, это опытный полевой командир, прославившийся бесстрашием в четырнадцатилетней борьбе с ненавистными советскими оккупантами. Старый воин без обиняков заявил: «Вы должны благодарить Аллаха, что я сразу не порезал вас, как лук. Вас спасло, что здесь спит хаджа (один из таджикских беженцев совершил хадж в Мекку).

Ночной разговор проходил нелегко, нас допрашивали почти два часа, все время подозревая в скрытых симпатиях «красным». Мне настолько часто приходилось подчеркивать свои антикоммунистические убеждения, что чисто из чувства противоречия захотелось быть приверженцем этой чуждой мне идеологии. К счастью, «разговор» закончился благополучно — муджахиды ушли с миром и даже пообещали «поискать» отобранную камеру.

Нелегальная переправа в Афганистан

Увы, первые сутки пребывания в Ташкургане оказались лишь прелюдией к переосмыслению афганской жизни. На следующий день нас принял начальник полиции, в прошлом полевой командир, сражавшийся с «шурави», командон Некмамат Назармат. Он был искренне удивлен встречей с нами. «Понимаете, вы первые русские, которых я не убиваю. Неужели вы не осознаете, что почти в каждой семье есть мужчины, погибшие от рук ваших солдат? Вам повезло, что вы попали ко мне. Я все-таки человек образованный, учился в кабульском университете. Я понимаю, что русские журналисты не виноваты в преступлениях советского правительства. Но, к сожалению, большинство афганцев не образованны, для них любой шурави — враг, убить которого — дело богоугодное», — сказал нам Назармат. Он пояснил: отныне мы — его гости, и обратно поедем не на автобусе — нас могут зарезать прямо в салоне, а на машине с вооруженной охраной.

Самое интересное, что и на этом наши ташкурганские приключения не кончились. Уже в Москве я дал интервью таджикскому радио «Свобода» (его слушают во всех городах северного Афганистана), в котором похвалил таджикских беженцев и командона Назармата. Мою речь услышали: через неделю к российскому консульству в афганском городе Мазар — Шариф подъехало несколько БТРов, откуда выскочили вооруженные моджахеды. Дипломаты было решили, что их собираются убивать, но все закончилось благополучно. «Российские журналисты у нас в Ташкургане камеру забыли. Вот она. Передайте им, пожалуйста», — заявил дипломатам один из бравых бородачей.

Да здравствуют шурави!

Стоит ли говорить, что после таких «приключений» в следующие свои приезды в Афганистан я стал соблюдать максимальную осторожность. Однако после ввода в Афганистан войск НАТО отношение к «шурави» постепенно стало меняться. Несколько раз в магазинах, узнав, что я из России, с меня отказывались брать деньги.

«Мы уважаем русских — вы наши братья! А вот этим проклятым американцам мы еще покажем!» — говорили мне продавцы. Довольно часто мне приходилось слышать, что при «шурави» (советских) строились школы, университеты, больницы, а американцы же практически не помогают местным жителям. Отчасти это действительно так, в чем я убедился своими глазами. Натовцы практически ничего не построили, кроме нескольких великолепных автострад и моста через реку Пяндж на таджикской границе (то есть объектов инфраструктуры, необходимых самим натовцам).

Но и советская щедрость объяснима: жителей первого в мире государства рабочих и крестьян никто не спрашивал, хотят ли они отдавать часть своих доходов на благо далекого Афганистана, а США и европейские страны не могут быть донорами отсталых стран за счет налогоплательщиков.

Справедливости ради стоит отметить, что афганцев раздражала не только «жадность» американцев. Их обвиняли в заносчивости, обидном равнодушии к жителям страны, которую они захватили. «Советские солдаты охотно общались с нами, мы знали имена всех ваших командиров. Американцы же больше на роботов похожи. Простых афганцев они не замечают, их интересуют только боевики», — делился со мной директор небольшой гостиницы из города Кундуз.

Правда, такие симпатии к русским распространены в основном среди афганских узбеков и таджиков. Когда я попросил сравнить оккупации у жителей пуштунского кишлака, то ответ был однозначным: «Это все равно что выбирать между виселицей и расстрелом».

«Нас ненавидят все больше»