Воины Рассвета

Она заговорила, разорвав мертвую тишину.

— Ты сделал измерения? — теперь она тоже поняла.

— Да. Это оказалось очень просто. Он повернулся к Эвингу.

— Я все сделал. Дьявольски трудно набирать курс на внешние области. Я думаю, что у вас есть способ попроще.

— Что это за штука, которой ты пользовался? — не ответив на его вопрос, спросил Эвинг.

— Калибратор. Мы пользуемся им редко — только тогда, когда приходится прокладывать курс между двумя открытыми точками. Наши машины хорошие, быстродействующие, но они ограничены. С помощью калибратора мы получаем цифры, которые затем вводим в машину.

— Ты все закончил? Дай мне посмотреть эту штуку. Я никогда не видел ничего подобного.

— Ну что ж, мне нужно было бы еще кое-что проверить, но…

— Дай ее мне! Я хочу рассмотреть ее. Я не могу понять, как она устроена… — Он вдруг замолчал, не докончив фразы. Его остекленевшие глаза были прикованы к блоку. Да, он ближе к человеку, нежели к леру, напомнил сам себе Хан.

— Это электрооптическое устройство. Смотри в него, следи за проводами, за сочленениями, поворачивай под разными углами, чтобы лучше было видно.

Эвинг поднял блок и начал поворачивать его, не отрывая взгляда от играющих светом проволочек. Пистолет все еще был направлен на Лизендир, но он уже забыл о нем. Хану даже стало на мгновение жалко его, но он вспомнил кто это, и какова была его цель.

Эвинг что-то пробормотал неразборчиво, и Лизендир, слушая его голос, двинулась. Она не должна была прерывать его. Эвинг сейчас оказался в положении рыбы, которая сама себя поймала на крючок.

Хан сказал:

— Тебе нужно больше света, Эвинг, — и повернул ручку на панели, открыв светофильтр на экране. В рубку хлынули лучи света. Устеин и Лизендир соскользнули на пол, но Эвинг ничего не заметил. Его остановившиеся глаза были устремлены на сплетения проводов. Рука с пистолетом опустилась, палец отпустил спусковой крючок. Лизендир осторожно взяла пистолет из его руки. Хан снова повернул ручку, светофильтр закрыл экран, ограничив доступ лучей в рубку, которая вновь погрузилась в полутьму.

Эвинг не изменил положения. Он все еще держал в руках блок, устремив взгляд в непроницаемые глубины скопления проводов. Хан, Лизендир и Устеин стояли возле него, но Эвинг не реагировал, он даже не замечал их.

Лизендир спросила:

— Больше у него нет оружия?

— Нет. — Ответил Хан, а Устеин взволнованно заговорила:

— Сначала я не поняла, что собирается сделать Хан, а потом до меня дошло. Хорошая штука. Я бы до этого не додумалась. Смотри. — Она подошла к Эвингу и взяла блок из его рук. Для этого пришлось приложить усилие, так как он не желал выпускать его из пальцев. Но вот Эвинг вздрогнул, зашевелился, он все еще продолжал смотреть туда, где только что был блок.

Устеин подошла к нему сзади и ударила под колени, а затем подхватила его, чтобы он не упал на спину. Она повернулась к Хану. — Прекрасная штука. Но это стоило мне моего блока — слишком дорогая цена за таких, как Эвинг.

— Но что случилось?

В голосе Устеин прозвучал гнев.

— Я же тебе говорила, — если долго смотреть на него, то он захватывает смотрящего. Именно это и произошло с Эвингом, и теперь в блоке его дух. Теперь тот, кто будет пользоваться блоком, часть его духа перенесет к себе в мозг. Если его дух силен, он может полностью овладеть тобой.

— Как это может быть? Это же просто гипноз.

— Нет, нет. Это очень опасно. Этого нельзя допустить. Нельзя, чтобы кто-нибудь пользовался им! — С этими словами Устеин стала изо всех сил сминать сплетения проводов, стараясь не смотреть на них. Затем она бросила исковерканный моток на пол и стала топтать его, пока он полностью не деформировался и не стал неузнаваемым.

— Лизендир, у тебя пистолет. Сделай узкий пучок света, узкий и мощный. Сожги его, уничтожь его! Расплавь его! — голос у нее был повелительный, не допускающий возражений. — Не думай об Эвинге. Он жив, только лишен разума. И я знаю способ вернуть ему разум. Пистолет! Быстрее! Нужно сделать это сейчас, пока у меня еще есть решительность. Потом будет поздно.

Лизендир настроила луч пистолета, направила его на моток проволоки и стреляла до тех пор, пока на полу не остался комок расплавленного серебра.

Устеин долго смотрела на этот комок, затем вздохнула и снова стала сама собой. Изменения в ней происходили так постепенно, что Хан даже не заметил, как она стала нормальной.

— Ну вот. Дело сделано. Это тело не может быть полезно нам, так что его можно выбросить в ночь.

— Но он еще жив. Может, попытаться вылечить его?

— Нет. Он все равно скоро умрет. Блок забрал от него все, в том числе и жизнь. Он оказался более чувствительным к нему, чем я или Хан — и менее защищенным. Блок захватил его, пока он еще был в твоих руках, Хан. Так мы скажем в твоем мире, Хан. Нам поверят.

— Мы не можем как-то общаться с ним? Привести его в чувство?