Войны темных сил

И если, зная все это, российские прогрессисты в самый опасный момент вступили в заговор против Верховной власти и поставленного Ею правительства, то это означало, что не благо России, не успех войны, а преступная жажда власти руководила этим беспринципным стадом ослепленных честолюбцев и изменников Монархии. Погонщиками этого стада были сознательные слуги международной Темной Силы, которая добивалась именно разгрома, а не победы России.

Диавол ложь есть и отец лжи, и всякое диавольское дело делается ложью и обманом.

Диавольское дело "прогрессивного блока" было сделано злостным обманом Русского Народа.

Под видом патриотической заботы о доведении тяжкой и грозной войны до благополучного конца, заговорщики усиленно сеяли во время войны революционную смуту и тем всячески затягивали этот благополучный конец.

Когда же они увидели, что победа Русской Армии стараниями царской власти все же обеспечена, тотчас подняли обманутых ими солдат и офицеров на мятеж и восстание против Верховной Власти.

Первым днем, днем открытия российской революции явилось 1/14 ноября 1916 года. В этот день и последующие, при громадном стечении публики и при полном составе Госуд. Думы ряд членов оной - единомышленников "прогрессивного блока" - Милюков, Чхеидзе, Пуришкевич, Шульгин и другие - выступали с возмутительными, ложными обвинениями не только министров царского правительства, но и "окружения" Государева, обвиняли даже самую императрицу, делая прозрачные намеки на государственную измену в пользу Германии.

Особенною наглостью и резкостью выделялась речь масона Милюкова, который каждое свое клеветническое утверждение заканчивал театральным возгласом: - Что это: глупость или измена? На что диавольский хор заговорщиков "прогрессивного блока" дружно гудел в ответ: - Измена!

П.Ф. Булацель в своем Дневнике от 2 ноября 1916 так писал об этой преступной выходке обнаглевших заговорщиков ("Pоссийский Гражданин" № 39, стр. 15):

"Речи, произнесенные вчера при открытии Г. Думы гг. Чхеидзе и Милюковым, не разрешены цензурою к напечатанию в газетах, но публика и члены Думы, которые слыхали эти речи, разнесут их, конечно, по всей России и, если правительство не примет немедленно решительных мер, то Павел Николаевич Милюков сыграет в истории России такую же роль, какую сыграл г. Барнав, лидер "друзей конституции" в истории французской революции"...

"Многочисленные памфлеты, листки и журналы распространяли в 1789 году злобную клевету про правительство Франции, обвиняя его в том, что оно, будто бы, сносится с иноземными врагами Франции и продает родину".

"На почве такой гнусной клеветы легче всего смутить народные массы. Барнав, Cиес, Ламет и жирондисты стремились свергнуть ненавистное королевское правительство Людовика XVI, и для этого не останавливались ни перед какими инсинуациями, но они не рассчитали, что поощряемые ими руководители клубов "якобинцев" и "кордильеров" привлекут на свою сторону весь простой народ и, покончив с правительством короля, не задумаются казнить всех французских "кадэтов" и "земских октябристов", т.е. "друзей конституции" и друзей умеренной политической свободы"...

"Если бы Людовик ХVI после первых же обвинений и гнусных клевет, которые в народном собрании позволил себе высказать Барнав, немедленно отдал бы под суд Барнава и его "товарищей", то, может быть, вся революция остановилась бы надолго. Но король вечно колебался и как только во французской государственной думе раздавались нападки на кого-нибудь из его друзей или защитников, он сейчас же отрекался от того, что подписал и одобрил накануне. В результате "общественное мнение", подогреваемое газетами и наглыми речами в клубах и в национальном собрании, давало электрический ток к общему недовольству всей страны. Одна и та же искра сразу воспламеняла страсти у миллионов людей. Небольшая "нелегализованная" кучка людей, стремившихся к перевороту, обвила своими сетями правительство закона, давала толчок в центре, а отражение этого толчка при помощи газет чувствовалось уже через несколько дней во всех концах государства".

Законная власть была нема и невидима; она не решалась проявить свою силу, а "незаконное правительство партий" было дерзко и красноречиво, как П.Н. Милюков! Дерзновение и ненависть прививались народу речами Барнава и Сиеса, а вне государственного национального собрания и в клубах кордильеров уже нарождались новые еще не признанные вожди, Дантон, Марат и Робеспьер, которые порождали своими необузданными речами дикий фанатизм, являющийся предвестником кровавого террора".

"Пусть другие говорят и думают что угодно, но я не перестану находить в событиях современной европейской жизни поразительное сходство с тем, что переживала Европа сто двадцать шесть лет тому назад... Отвратить террор необузданной толпы еще пока вполне возможно, но надо торопиться, иначе будет поздно"...

При условиях тогдашней военной цензуры, в печати нельзя было более ясно и резко определить истинное положение вещей, чем это сделал достойный патриот П.Ф. Булацель.