Воины Тьмы

— Находясь вне закона?.. Но раз ты сказал «свободны» — значит, бой закончился не в пользу инспектора Волбата. Где же тогда остальные Эйвы?

— Слишком много вопросов, сержант. Я приму к сведению вашу информацию.

— Советую ею воспользоваться.

Я был бы удивлен, если бы киска посоветовала ею не пользоваться.

— Там поглядим, — сказал я и, отвернувшись к стене, закрыл глаза.

Глава 4

Выспаться мне, как всегда, не дали. Не потому, что я спал мало, — когда Сфит пришел меня будить, прошло уже около девяти часов. Просто не мешало бы еще.

Сержант, разумеется, давно покинула мои покои. Когда я, уже умытый, одетый и выбритый, выходил из своей комнаты, у меня появилось желание зайти посмотреть — как там она устроилась у Клипса. Но я тут же понял, что не стоит. Тем более что мы, вероятно, уже прибыли на место. И я пошел в рубку, не думая больше о сержанте.

Ха! Не тут-то было — прибыли! Я еще не миновал галерею, когда Глычем начал торможение.

Меня бросило на перила галереи и швырнуло через них вниз, в обеденный зал. Но я успел уцепиться руками за резные стойки. Повиснув, что твой вполне созревший фрукт, я сразу же стал делать попытки вскарабкаться назад.

Так тебя, так и еще вот так, поганая рожа! И тридцать три гвоздя тебе в стеганый скафандр! Специально ведь послал Сфита — кстати, куда он смылся? — чтобы разбудил меня перед самым торможением!..

Я наконец вскарабкался, перевалился через перила и начал перемещаться в направлении лестницы. В рубку я решил пока не идти — хрена ли, раз мы только что начали торможение, — а отправиться прямиком на кухню и чем-нибудь там подкрепиться. Но в зале очень кстати околачивался Бат — второй из оставшихся в замке хепов. Он подбирал ту часть мебели, которая не являлась разумной и не была при этом жестко зафиксирована, и делал попытки поставить ее на место, бродя по помещению под очень удобным для этого занятия углом наклона. Судя по обилию нефиксированной мебели, Глычему нечасто приходилось преодолевать пространство по старинке — методом разгона и торможения. Я послал хепа на кухню за завтраком, а сам добрался под таким же углом до одного из кресел, прочно принайтованных у камина, уселся в него и закурил трубку (у меня теперь тоже имелась трубка, черного дерева, резная — Крейзел обеспечил ими всех курящих — меня, Ли и Друлра — на второй день нашего пребывания в замке).

Я курил и, чтобы не слишком злиться, вспоминал друзей — впервые мне пришлось сидеть у этого камина в одиночестве. Потом Бат принес завтрак. Тот оказался вполне съедобным — повар опять сумел с честью преодолеть все трудности, наверняка свалившиеся на него в процессе торможения Глычема.

Подкреплялся я довольно долго, специально стараясь растянуть этот процесс до момента полной остановки Глычема. За это время в зал успел наведаться Сфит с претензиями от лорда — где это, мол, я застрял, когда меня, мол, давным-давно уже разбудили. Я велел передать, что изволю принимать пищу и благодарю лорда за ранний подъем, давший мне возможность позавтракать. Сфит выслушал и даже поклонился, но почему-то не ушел, а продолжал стоять, вопросительно переводя взгляд с меня на накрытый стол. Ах да! Конечно. Наверняка Сфит уже пытался поделиться с Ильес Ши-Вьеур своей трапезой, но хепов, в отличие от нас, кормили чем-то неудобоваримым, что ей явно пришлось не по вкусу после вчерашних проциков и прочих изысканных деликатесов.

Привередничаем, сержант?

— Валяй бери, — сказал я и подвинул Сфиту два из пяти принесенных мне блюд. Он молниеносно извлек из обширных складок своей набедренной юбки небольшой кожаный мешочек, сгреб в него содержимое тарелок, аккуратно завязал мешочек веревочкой и, спрыгнув с помоста, торопливо удалился.

Балуй-балуй. Глядишь, на спасибо и заработаешь.

Я не спеша принялся за оставшиеся после Сфитова налета блюда. Покончив с ними, я опять закурил. В конце концов я отправился-таки в рубку. Но не раньше, чем исчезла перегрузка, вызванная торможением.

Крейзел встретил меня ледяным молчанием.

Правильно молчишь. Квиты.

Кинув взгляд на картину, развернувшуюся перед ним на экране, я мгновенно позабыл о наших мелких внутренних разногласиях.

На экране медленно вращались три огромных космических тела, окруженных общим голубым чуть расплывчатым по краям шаром атмосферы. У меня язык не повернулся бы назвать их обломками или метеоритами — их метеоритное происхождение выдавала только неровная угловатость форм. Поверхности их были почти сплошь покрыты зеленеющими лесами, и даже с такого — наверняка немалого — расстояния можно было различить крошечные одиночные деревья. Среди лесов змеились ленточки речек, впадающих в выпуклые зеркальца озер, обломанными горбушками выпирали горы. И над всем этим плавали облака! По большей части слабенькие и прозрачные, но — настоящие облака!

— Уже и облака себе завели…

Я очнулся. Ворчливый голос Крейзел а вывел меня из состояния восхищения и — ну да, того самого, вроде бы уже приказавшего мне долго жить удивления.

Я не был великим физиком, не был и рядовым — по правде говоря, я был просто никаким физиком.