Воины Вереска

Суденышко утлое тянет ко дну,

И парус в клочки, и накренилась мачта,

Но верится мне — я смогу, дотяну,

На землю сойду, и закончится качка!

Томас вздохнул, посмотрел в окно, за которым простирались порыжевшие холмы, и снова ударил по струнам. Мотив был незнакомый, тревожный, как и общее настроение в последнее время.

— Пальцы не гнутся, трещат паруса,

Но эту дорогу я выбрал сам,

И, бог мне свидетель, дойду до конца,

Увижу сияние дня!..

Увижу свой дом, и закат над рекой,

Увижу улыбку своей дорогой,

Ведь знает она, как никто другой,

Что значит — любить меня…

Суденышко утлое тянет ко дну,

И реи трещат, и воды мне уже по колено,

Но верится мне — одолею я эту беду,

И выйду сухим из воды непременно!

А если судьба мне — уснуть на дне,

В безмолвной, пустой, ледяной глубине,

Что ж, пусть, я готов — ты не плачь обо мне,

Судьбу не кори, ненагляда…

Но я еще жив, и горит маяк,

И пусть я безумец, пускай дурак,

И жизнью плачу за мечту — пусть так!

Но я заплачу, если надо.

Волынщик снова вздохнул и, сделав несколько финальных аккордов, повернул голову:

— Леди, не прячьтесь, я подол вашего платья, торчащий из-за угла, увидел еще до того, как петь начал!

— Ой… — сконфуженно пискнула Нэрис, смущенно выходя из своего укрытия. — Ты прости, Том, мешать не хотела. Вдруг у тебя прилив вдохновения?..

— Да какие уж тут "приливы"! — с горечью отозвался он. — Сами видите, что кругом творится. То травят кого-нибудь, то по головам бьют, — в обычно лукавых, со смешинкой, глазах промелькнуло отчаяние. — Я, конечно, с Иваром не первый год, и всякое бывало… Да простит меня леди Кэвендиш, но вскими там отравлениями меня не удивишь и даже сильно не взволнуешь! Но Бесси…

Томас в бессильной ярости сжал рукой гриф лютни:

— Я не понимаю, кому это было надо?! И что вообще тут происходит?!

— Том, — ошеломленно тронула его за руку девушка, — я и не знала, что ты так к ней привязан!..

— Да я и сам не знал, — грустно сказал волынщик. — Правильно она меня, конечно, отшивает, я легкомысленный. Я не такой, как тот же сэр Дэвид, ему достаточно одной женщины, а мне, увы — нет!.. Но она мне нравится. Она такая славная. И вот она лежит сейчас в постели с пробитой головой…

— Не с пробитой, слава богу, — успокоила растроенного парня Нэрис. — Она поправится. А того негодяя мы найдем!.. Ивар найдет, то есть.

— Он-то найдет, — кивнул Томас, неловко спрыгивая с подоконнника. — Он всегда находит, недаром же его прозвали гончей. Да только скоро ли?.. Страшно мне, моя леди. И за себя, честно признаюсь, и за вас, и за нас всех! После того случая с отравленной брагой я еще как-то держался, а после Бесс… Ни о чем не могу думать, кроме одного: "Кто следующий?"

— Не надо, Том, пожалуйста! — взмолилась она. — Мне самой теперь страшно даже днем одной ходить по замку!.. И все стали какие-то настороженные, дерганные… друг на друга с подозрением поглядывают… Ивар мне вчера такой допрос устроил!

— Это у него обычное дело, моя леди, — ухмыльнулся рыжий, снова на мгновение становясь прежним болтуном и насмешником. — В первую очередь самых близких людей на вшивость проверяет!.. Привыкнете! Меня тоже по-первости коробило. А потом ничего, притерпелся…

— Очень мило, — вздохнула леди МакЛайон. — И почему меня перед свадьбой никто не предупредил?..

Они фыркнули в два голоса.

— Проводишь меня вниз? — спросила она, подавая волынщику лютню. — Ой, какая она тяжелая, оказывается!..

— По мне, так ничего, — пожал плечами рыжий, убирая драгоценный инструмент в заплечный мешок. — Конечно, провожу! Мне все равно в караул только ночью. Хотите — я сегодня побуду вашим телохранителем?.. — он широко улыбнулся, галантно подавая смеющейся девушке руку.

— Окажите любезность, сир! — она церемонно поклонилась, и они оба расхохотались.

— Желание дамы — закон для меня, — в тон ей отозвался волынщик. — Пойдемте! И, кстати, запомните этот момент: телохранители есть у многих, но телохранителя-музыканта еще ни у кого не было!..

— Музыкальное сопровождение? И правда, редкий случай! Только… — она перестала улыбаться, — только прошу тебя, не пой больше ничего грустного.

— Вам не понравилась моя новая песня? — огорчился Томас.

— Понравилась, — она подавила вздох. — Просто и так всё плохо, а она такая… такая беспросветная!

— А как же маяк?!

— Вот он-то и есть самое беспросветное, — покачала головой Нэрис. — Конечно, не я писала эту балладу, а ты, но… Мне кажется, этот моряк не вернется домой.

— Какая вы впечатлительная, моя леди, — мягко проговорил волынщик, расстроганный ее искренней грустью. — Это ведь просто песня. Ну, хотите — я финал перепишу, и он доплывет?!

— Не надо, — улыбнулась она. — Оставь. Если переделать, будет как-то фальшиво!.. Но сегодня, пожалуйста, пой что-нибудь более… м-м-м…

— Счастливое? — подмигнул он. — Без труда, моя леди! Могу исполнить ту песенку, что вы уже недавно слышали из окошка. Она ведь вам понравилась?

— Да, — кивнула Нэрис, — Спой, буду рада!.. Ну вот, мы пришли. Можешь пока погреться у огня в каминной зале, а я распоряжусь насчет ужина…