Воители безмолвия

Хотя шум и свет отпугивали человечьих мясников и прочих подозрительных типов, мы и на Монпарнасе не были в безопасности. Стоило какому-нибудь накачанному наркотиками или алкоголем жителю Зоны почувствовать потребность разрядить в наши животы магазин своего автомата, и никто бы ему в этом не воспрепятствовал – ни прохожие, ни полиция, ни остатки европола. Мы, беззоновцы, не считались легальными существами, и цена нам была – как крысам. Те из нас, кто попытал счастья в Зоне на ниве проституции, были почти всегда либо задушены, либо зарезаны, либо изрублены на куски.

Ослеплённые мигающей световой рекламой, мы шли вдоль улицы и жались к витринам. Чернокожая проститутка, прислонившись к столбу, курила сигарету, завёрнутую в золотую бумагу, и глядела на нас отсутствующим взглядом. Здесь никто в глаза не видел ни одной денежной купюры, какие ходили в других кварталах. Рукопожатия и пары слов было достаточно, чтобы тысячи дольюаней сменили счёт, банк или континент. Лишь один-единственный раз я видел своими глазами банкноту дольюаня. Дольюань – это была валюта китайско-американской оси, заменившая собой как евро, так и риал. Я находил зеленоватую, перечёркнутую двумя красными полосами купюру по-настоящему кошмарной, но всё же предпочитал её виртуальному бартеру. Кроме того, я счёл бы ужасным носить в своём теле чип, при помощи которого тебя могли найти в любом укрытии и в любой ситуации.

Стефф старалась не поднимать головы. К счастью, мы были далеко не единственными людьми, одетыми в грязные, вонючие шмотки, – хотя у них тут был водопровод, жители Зоны часто ленились стирать своё бельё. Кое-как собранные из чего придётся автомобили носились по лужам, взметая фонтаны грязи. Из полуоткрытых окон раздавались крики и смех.

Мы обогнули GZZ-12, гигантскую гору обломков, оставшуюся после обрушения Монпарнасской башни. Маджуб говорил, что её взорвали два вертолёта-самоубийцы, начинённые взрывчаткой. GZZ означало Ground Zero Zone, а цифра 12 означала, что это уже двенадцатая башня Запада, взорванная Джихадом.

Мы снова нырнули в темноту, лишь время от времени нарушаемую светом автомобильных фар.

– Теперь уже недалеко, – шепнула мне Стефф.

Пронзительно яркая вспышка, сопровождаемая оглушительным грохотом, заставила нас вздрогнуть. Наверное, взорвалась мина, подложенная Джихадом или какой-нибудь уличной бандой. Тёплый ветер сквозь ночь донёс до нас пороховой дым и запах расплавленного металла.

Мы свернули в относительно целую улочку, которая была узковата для танков или грузовиков. У бортика тротуара стояли, сгорбившись, автомобили, словно окаменевшие динозавры. В нишах слева и справа по улице шевелились тени. Это были типы, накачавшиеся хлачем, одним из занесённых с Востока наркотиков, который вводят прямо в кровь. За несколько недель этот наркотик превращает человека в существо, блаженно уставившееся в пустоту, с IQ на уровне картофелины. Нам нечего было их бояться – в принципе; каждый день на рынок поступали новые смеси, побочного действия которых никто не мог предугадать.

Тягучие, как тесто, голоса обращались в нашу сторону.

– Эй, вы двое, не хотите дозу кайфа? Всего тысяча дольюаней. Можно с рукопожатия или с вашего дурацкого кода…

Я услышал щелчок пистолетного предохранителя. Вначале я подумал, что это Стефф выхватила свой ствол, чтобы держать наркоманов на расстоянии, – что, вообще-то, не имело смысла, поскольку под воздействием хлача человек лишается всякого чувства опасности, – но оказалось, она остановилась перед какой-то дверью в стенной нише и нажимает дюжину кнопок на кодовом замке антикварного вида. Железная дверь с щелчком раскрылась. У меня больше не было времени спрашивать, откуда она знает код, поскольку она уже скользнула в подъезд, где бледные ступени винтовой лестницы уходили круто вверх. Мой внутренний голос нашёптывал мне, что я того и гляди вляпаюсь в какую-то беду. С колотящимся сердцем и весьма запутанными чувствами я всё-таки последовал за Стефф: она была права, мне действительно не хотелось всю свою жизнь влачить жалкое существование в этой проклятой еврозоне. Карманный фонарь отбрасывал тусклый луч на потрескавшийся, покрытый серыми пятнами гипс.

Камень нижних ступеней быстро перешёл в изъеденное жучком дерево. Жуткий скрип, издаваемый каждым нашим шагом, способен был разбудить весь дом. Мне вспомнилась история, рассказанная Маджубом, о гусях, которые своим криком помешали вождю галлов завоевать Рим.

На третьем этаже Стефф уверенно свернула к одной из бронированных дверей. Она сунула ствол себе под куртку, жестом подозвала меня и показала крохотный стеклянный глазок в двери, усыпанной дырками от пуль.

Камера наблюдения.