Войти в одну реку, или Воспоминания архитектора

Здание Музея изящных искусств было закончено постройкой и оборудованием в 1901 году, и торжественное его открытие было произведено в присутствии царской семьи. Многочисленные дочери Николая II были одеты в плохо сшитые белые платья и имели вид провинциальных девиц. Когда младшей из них поднесли в подарок большую куклу, то она, посмотрев на мать и отца, сказала: «Я возму», грубо произнося первый слог слова, а вдовствующая императрица вела себя настолько развязно, что вызывала наше удивление. После открытия музея лица, принимавшие участие в его постройке, начали получать награды: Нечаев-Мальцев получил своего «обера», директор музея профессор И. В. Цветаев получил звание почетного опекуна с арендой в пять тысяч рублей в год, архитектор Клейн – чин действительного статского советника и звание академика. Мне предполагалось привесить орден Владимира, несмотря на мои протесты. Я считаю такую награду совершенно не соответствующей моей деятельности и отношусь к орденам скептически, но распорядители наград настаивали на своем решении, и я был принужден подать директору музея официальную записку. В ней я заявил, что работал на постройке музея совершенно бескорыстно и прошу ни теперь, ни впредь ни к каким наградам меня не представлять и лишь назначить меня пожизненным безвозмездным архитектором дорогого для меня здания музея. Записка моя наделала много шума, я получил репутацию ненадежного человека «левого» направления, но тем не менее законом о штатах музея, прошедшим через Государственную думу и через Государственный совет, я был утвержден пожизненным архитектором музея и состою в этом звании и поныне. Первым директором музея был Цветаев, за ним Мальмберг, потом Романов, далее Ильин, затем Полонский.

Записка моя наделала много шума, я получил репутацию ненадежного человека «левого» направления, но тем не менее законом о штатах музея, прошедшим через Государственную думу и через Государственный совет, я был утвержден пожизненным архитектором музея и состою в этом звании и поныне.

В 1918 году, во время разрухи, в частности, перебоя с топливом, здание музея не отапливалось и значительно пострадало. Стекла на крышах были разбиты, снеготаялки не действовали, потолки во многих местах протекли, и даже многие из выставленных предметов скульптуры зимой были покрыты снегом и обледенели. Постепенный ремонт в последующие годы позволил устранить основные дефекты, чему особенно содействовал сотрудник музея египтолог доктор А. В. Живаго, которому я содействовал в получении стекол и других материалов. Более часто ко мне обращался директор Ильин, коммунист, который горячо принялся за приведение музея в порядок и за время своего короткого пребывания на этой должности успел многое сделать. При нем я нашел рабочие планы музея и книги подсчетов работ, которые я вел в течение десяти лет постройки музея.

Я уже говорил, что во время работ в музее я вел и другие постройки как заместитель Клейна и как самостоятельный строитель. Из построек, переданных Клейну, в которых я принимал наиболее деятельное участие, укажу на Клинику раковых болезней и рядом с ней общежитие студентов по Большой Царицынской улице на Девичьем поле; на общежитие студентов в Грузинах; на три ремесленных училища имени Шелапутина, из которых одно – слесарное – в Миуссах и два – портняжное и женское профессиональное – на Калужской улице, против Нескучного сада. А также на школу в Филях; на торговый дом «Мюр и Мерилиз» против Большого театра; на многие постройки на Пивоваренном трехгорном заводе в течение целых пяти лет; на переоборудование помещений и устройство сейфов в Купеческом банке на Ильинке и на ряд других более мелких работ. Вспоминаю одну интересную деталь при работах в Купеческом банке. В нижнем этаже для расширения помещений мы вынимали кирпичную капитальную стену и заменяли ее чугунными колоннами, которые должны были подпирать стену во втором и третьем этажах, где были расположены важные денежные кладовые и склады бухгалтерских книг и документов. В одно прекрасное утро мне с волнением заявили, что бронированные двери от кладовых не открываются, и банк не может начать свою работу. Я сразу понял, что при замене стены колоннами, несмотря на всю тщательность работы, могла произойти незначительная осадка, которая и зажала замок бронированной двери. Немедленно были изготовлены стальные клинья, подведены под подушки колонн, и достаточно было нескольких ударов кувалдой, чтобы замки опять стали хорошо действовать.