Войти в ту же реку

…С декабря по февраль ведомство Андропова понесло некоторые потери личного состава, незначительные на первый взгляд, но все же требующие рассмотрения специальной комиссией. Под колесами вагона метро погиб Василий Никитович Митрохин, работавший в архивном отделе Первого Главного управления КГБ. Свидетели происшествия утверждали, что погибший якобы сам из толпы бросился под поезд. При праздновании Нового года на своей подмосковной даче угорел Адольф Толкачев, ведущий специалист в области создания самолетов-невидимок и систем управления ракетами и самолетами, конструктор Министерства радиоэлектронной промышленности СССР. С этим товарищем вообще интересная деталь всплыла. Когда следственная бригада приступила к работе, в тайнике комитетчики обнаружили свыше шестисот тысяч рублей – деньги по нынешним временам огромные, простому смертному столько «не поднять» и за три жизни. Но эти смерти можно хотя бы по человеческим меркам оправдать и понять, а вот смерть Бориса Южина, офицера КГБ, работавшего в Сан-Франциско под прикрытием должности корреспондента ТАСС, выбивалась за рамки бытового происшествия. Выбивалась хотя бы тем, что человека вызывают на Родину, для корректировки задачи, а он вечером гибнет от ножевого ранения в сердце. Неподалеку от места преступления проходили толпы болельщиков, хлынувших к станции метро после хоккейного матча. Свидетелей, что-то видевших, нет. В начале февраля на зимней рыбалке гибнет заместитель начальника отделения УКГБ по Москве и Московской области Сергей Воронцов. Человек в алкогольном опьянении замерз прямо у рыболовной лунки.

Находясь под крылом ПГУ КГБ, Каретников всей своей сутью оставался гэрэушником, и вытравить эту суть не мог ни Аксенов, ни весь Совет волхвов. «Организм» противился подыгрывать «соседям», выводя их контору в передовики «шпионского труда». Так уж повелось, что с самого зарождения «Системы», взаимоотношения советских разведслужб были всегда натянутыми, а иногда и откровенно враждебными. КГБ и его руководство стояли в номенклатурном табеле о рангах неизмеримо выше Генштаба, а внешняя разведка Комитета всегда имела приоритет по бюджетным ассигнованиям, количеству сотрудников, статусу зарубежных резидентур и служебным рангам руководства. Все это порождало взаимную неприязнь. На этот момент «соседи», то есть ГРУ ГШ, в своем составе хотя бы кадры нормальные имеют, способные адекватно работать на благо страны. Так ведь если оставить все как есть, не за горами тот час, когда все изменится в худшую сторону.

Михаил в свое время на своей шкуре прочувствовал «счастье» иметь дело с коллегами из соседнего ведомства. К моменту распада Союза значительная часть служащих ПГУ КГБ, ее зарубежных резидентур состояла из детишек высшей московской номенклатуры. Они не смогли, да в общем-то особо и не старались сохранить страну, микроб личного обогащения, личного благосостояния к тому времени прочно угнездится в организме людей данной структуры. На какое-то время этот орган разведки в стране потеряется. Покажется многим, что возродить его не получится. Обошлось. Возродили, но при этом сократив в разы количество резидентур, сотрудников под «крышей» и… потеряв почти всех нелегалов. В отличие от коллег, ГРУ вышло из этой передряги вполне сохранившей боеспособность структурой. Можно только спасибо сказать генералам Ладыгину и Корабельникову – костьми ложились, но не позволили «слить своих бойцов». Так почему бы ему не помочь своим уже сейчас, а не ждать июля восемьдесят шестого года?

Аксенов дал недельный отпуск, можно ведь имитировать выезд на побывку к родным. Что поделаешь? Соскучился он по мамке с папкой. Позвонил полковнику.

– Евгений Сергеевич, привет! Решил на время отпуска к родным прокатиться… Да, в Алмазную… Нет. Поездом… Дней через пять как штык буду на месте. До свиданья.

Вот теперь посмотрим. «Пассажира» определил давно, а тянуть не хотелось…