Войти в ту же реку

– Здесь все наши. И земля наша. На сотни километров огнища поставлены. По-вашему деревни и села. Рода наши не испокон века здесь обосновались, но довольно давно. Огнищане родную веру исповедуют, родных богов славят, живут не тужат.

– А власти на это все как же смотрят.

– Глупый! Такой большой вымахал, а глупый. Здесь наша власть. В лесах поселки. Там, где земля пахотная – колхозы. В районном центре власть советская, только даже первый секретарь наш исконный родович. Давно здесь осели, освоились и место освоили. Как нас вычислишь, когда внешне мы, как все? Молодые парни в армию служить ходят, потом возвращаются назад, а дальше по своей Варне пользу обществу приносят. Милиция – наша. Учителя в школах – свои. Причем с настоящими, государственными дипломами. Администрация…

– Тоже ваши. Круто! Даже представить такого не мог. Откуда вы такие?

– А мне говорили, что ты обладаешь острым умом. Не понял еще? Хм! Мы русские люди. У каждого человека, живущего на земле, имеются предки – ушедшие в Ирий поколения. Нас можно назвать осколком Белой Расы. Вот кто твои предки?

Интересная девочка. Своим рассказом подвела к интересующему ее вопросу. Может, его похищение именно с его происхождением связано?.. Почувствовал, как по сознанию легким перышком прошла попытка «залезть под черепушку», просмотреть мысли.

Когда-то сами слова обережного, родового заговора при инициации ритуала он слушал невнимательно, будто ветер срывая их с губ Константина Платоновича, уносил в далекие уголки памяти, там их и схоронил. Лишь потом только понял, как в лихолетье мог сохраниться их род. Организм, почувствовав ментальную атаку, самостоятельно «отдал команду», и защита сработала автоматически, как магнитофонную ленту, прокрутив в памяти слова защитного заговора: «Ой, ты Свет, Белсвет, коего краше нет. Ты по небу Дажьбогово коло красно солнышко прокати…»

– Ой!

Вот-вот! По рогам получила? Танцору тоже больно стало, когда попытался применить воздействие на его сознание. Спасибо деду, классную защиту вот от таких хулиганов поставил. Так как был скован, то обеими руками взял за руку отпрянувшую от него деву. Заглянув в глаза с расширившимися зрачками, заботливо спросил:

– Что, больно?

– Д-да!

– Так ведь не лезь, куда не пускают.

Вырвала свою руку из его ладоней. Обозлившись то ли на него, то ли на себя, торопливо пошла в сторону дома. Обернувшись, оповестила:

– Ночуем. С утра едем дальше. Спать иди. Темнеет. Здесь люди рано ложатся.

Промолчал. Лишь для себя прошептал:

– Выспался. Всю дорогу спать заставляли. Сволочи!

Однако идти-таки пришлось. Вышедший из сарая Молчан, Каретников уже по именам знал многих, по-видимому, стоявший «на стреме», ожидая конец разговора с ворожеей, пальцем своей огромной лапищи подцепил звено на «браслетах» и, не напрягаясь, потащил упиравшегося было Михаила «под крышу». Не в дом, где Каретников уже успел побывать, впихнул в полуподвальное помещение, непонятно для каких нужд предназначенное в хозяйстве лесника. Это надо понимать так, чтоб пребывание в «гостях» медом не казалось. Брр! Холодно здесь.

Постучал в запертую за ним дверь, услышал.

– Чего тебе?

– Эй, увалень! Холодно здесь, хоть одеяло, хоть дерюжку какую принеси.

– Обойдешься! Спи давай!

– Коз-зел!

– А вот время придет, за козла ответишь!

…Из крупиц информации, выуженной любыми путями, складывал общую картинку, на ее основе делал предположение, с чем или кем ему предстоит схлестнуться.

К сумасшедшим попал. Кровь в жилах стынет. Каретникова веревками, за руки и ноги привязали к деревянному щиту в центре стилизованного под старину антуража. Ночь. В отблесках костра видно, что его окружает настоящее капище с истуканами богов. Вокруг люди в мешковатой одежде ведут непонятный для него ритуал. Зарезать, что ли, хотят? Принести в жертву? Кто их маму разберет! По голому телу мурашки бегают. Лежит он словно новорожденный, в чем мама родила. Холодно. Близость реки ощущается, а вот комарья почему-то нет. Ветром, что ли, сдуло «пернатых»? Скосил взгляд, пытаясь хоть что-то понять… Да ведь он в круг положен. За головой, там, где огонь пылает ярко, зачем-то столб высокий вкопали. «Статисты» хоровод затеяли, песни свои бубнят, распевают. Только смысла он в этих «хитах деревенских» уловить не в состоянии.

Лысый старикан, аскетичного вида, вонючей краской нарисовал ему на груди и животе рисунок в стиле модерн. Тату набить намеревается, что ли? Извращенец сморщенный!

Отступил от Михаила, под фон заунывного пения кому-то разрешительно сообщил:

– Сестра, Гардар полон энергией, сутуга[25] замкнута, можешь завершать начатое.

Чего там они завершать хотят? Крикнуть бы! Заматериться! Послать всех собравшихся по известному направлению. Вот только рот ему изначально заткнули.

Глаза вытаращил. Три «телицы», еще не старые, симпотные, с длинными распущенными гривами волос, с поднятыми над головой факелами, встали над ним. Пение как по команде стихло. Вот теперь Каретников мог расслышать каждое слово, произносимое одной из ведьм.

– Роде Всевышний!.. Славим тебя, боже Прави, Яви и Нави…